К югу от Рима. 28 июля 1985 года, 10:30
Манера этого человека держаться вызывала подозрение. Томас Хайден, радист ВМС США, обладавший допуском к совершенно секретной информации, сидел в лесной зоне уединенного пляжа к югу от Рима вместе с двумя офицерами КГБ и пил пиво «Пльзеньский праздрой». Для Хайдена эта встреча означала ни много ни мало государственную измену, но он даже не вспотел. По крайней мере, не больше, чем я сам, подумал Юрченко.
Юрченко допрашивал Хайдена в том неторопливом темпе, в каком разведчики любят говорить со своими агентами, время от времени задавая им взаимосвязанные, а иногда не связанные между собой вопросы, чтобы поймать их на противоречиях. Хайден держался хорошо. Иногда в разговоре возникала пауза, когда он протягивал свой стакан за новой порцией прохладного чешского пива. После первоначального опроса Юрченко решил взять Хайдена «на пушку», создав у него впечатление, что собирается проверить его искренность с помощью так называемого голосового детектора лжи. Он спросил Хайдена, может ли тот повторить свои ответы для последующего анализа их записи в лаборатории КГБ.
Хайдену ничего не оставалось делать, как согласиться. Юрченко опустил руку в сумку и сделал вид, что включает находящийся там магнитофон. Магнитофона там не было, но Хайден этого не знал.
Работник римской резидентуры КГБ Александр Чепель с явным беспокойством следил за тем, как гость из Москвы «прощупывал» его агента. Сам Чепель ни минуты не сомневался в Хайдене — это был главный трофей его оперативной карьеры. Это был такой агент, за вербовку которого предприимчивый оперработник может удостоиться ордена Ленина, если позаботится о том, чтобы разделить этот успех с вышестоящими.
Сейчас Хайден представлял особую ценность для КГБ. Два месяца назад был арестован лидер агентурной группы КГБ в ВМС США Джон Уокер, работавший на КГБ в течение 18 лет. Группа Уокера, включавшая его брата Артура, сына Майкла и друга Джерри Уитворта, давала Советам бесценную возможность перехватывать и расшифровывать телеграммы ВМС США начиная с вьетнамской войны. Москва отчаянно искала замену Уокеру, и Хайден представлялся перспективным кандидатом. Чепелю этот агент нравился, но он знал, что кое-кто в Центре сомневался в искренности Хайдена[23]. Чепель надеялся, что при благоприятном исходе Юрченко сделает вывод о надежности Хайдена и запишет это себе в актив. У Чепеля не было на этот счет возражений, именно так делались дела в КГБ.
Однако Чепель и другие работники римской резидентуры не знали, что именно Юрченко был тем, кто в Москве ставил искренность Хайдена под сомнение. Так он искал предлог для своей командировки в Италию. Юрченко постарался убедить всех в Москве, что он должен поехать в Рим и проверить Хайдена, чтобы римская резидентура не стала жертвой провокации.
И вот теперь на пустынном пляже Юрченко убедился, что он правильно выбрал дело. Хайден, скорее всего, действительно был подставой. Юрченко снова опустил руку в сумку, делая вид, что выключает магнитофон.
Подняв глаза, он увидел, что Хайден тоже изучающе смотрит на него, видимо, для отчета перед своим контрразведчиком, подумал Юрченко. Он пару раз поймал взгляд Хайдена на своей правой руке, где не хватало суставов на двух пальцах, среднем и безымянном. Это результат несчастного случая, когда Юрченко был еще курсантом военно-морского училища и его рука попала под трос лебедки. Для оперативных работников Службы военно-морских расследований ВМС США этого будет достаточно, подумал Юрченко. Они легко смогут установить его личность. Но к тому времени, пока они с этим разберутся, их будет ждать более крупный сюрприз. Юрченко про себя улыбнулся и заметил, что это обеспокоило Хайдена.
Юрченко сказал Хайдену, что после некоторой паузы, когда через несколько месяцев шумиха вокруг дела Уокера поуляжется, контакт с ним будет восстановлен. И тогда они смогут начать добывать секреты из центра связи ВМС в Неаполе, где служил Хайден.
Когда Хайден собрался уходить, Юрченко посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Том, ты очень умен, я восхищен твоей смелостью и мужеством».
Чепель ушел со встречи с чувством облегчения — его агент прошел проверку. Хайден ушел, пытаясь понять, что же Юрченко хотел сказать своими последними словами. Но если у Юрченко и были какие-то сомнения в отношении Хайдена, он оставил их при себе. Какой смысл создавать себе лишнюю заботу и доказывать, что Хайден был подставой. В ближайшие несколько дней ему предстояло слишком многое сделать в Риме, чтобы он мог отвлекаться на это.
Во время пребывания в Риме Юрченко расспрашивал работников резидентуры о находящихся в городе американских разведчиках. Картина представлялась довольно пестрая. На имевшейся в резидентуре схеме он заметил имя руководителя римской резидентуры ЦРУ Алена Д. Вольфа. Миниатюрный, но приобретший легендарную известность, Вольф был популярен в разведывательных кругах Ближнего Востока, где заслужил прозвище «золотой туземец». Эта кличка отражала как его живой темперамент, так и золотистый цвет пышной шевелюры. В бытность руководителем Ближневосточного отдела ЦРУ он как-то заявил, что управляет шпионской империей, простирающейся «от Бангладеш до Марракеша».
Юрченко искал в этом списке тех, кого он мог знать по Москве или Вашингтону. Он знал, что в этом списке было много фамилий людей, не имевших никакого отношения к ЦРУ, просто энергичные работники политической или экономической секции посольства, которых местная резидентура КГБ ошибочно считала американскими шпионами. Наконец его взгляд остановился на Дэвиде Шорере.
Шорер арестовывался в Ленинграде почти 10 лет назад вместе с агентом, который работал на одном из советских военных объектов. Эта операция запомнилась тем, что Шорер был захвачен у тайника с применением насилия. Второе и Седьмое главные управления КГБ получили указание действовать особенно жестко в ответ на такое же силовое задержание советского разведчика в Нью-Йорке два месяца назад.
Перелистывая материалы резидентуры по ЦРУ, Юрченко запомнил номер телефона Шорера. Он подготовил ему сюрприз.
Рим. 1 августа 1985 года, 14:30
Юрченко рано утром вышел из виллы Абамелек, жилого комплекса советского посольства в западном пригороде Рима, сказав своим коллегам, что собирается заехать в посольство, поработать пару часов в резидентуре, затем до конца дня отдыхать. Он обмолвился о том, что намеревается посетить Ватикан, и намекнул резиденту, что у него запланирована некая встреча, что-то очень деликатное, о чем римская резидентура не информировалась. Такие таинственные мероприятия, проводимые «гастролерами» из Центра, не являлись чем-то необычным. Особенно с тех пор как резидентом стал Борис Соломатин, который, по слухам, имел на связи какого-то очень важного агента в самом сердце Ватикана. Любой высокопоставленный гость из Москвы, намекнувший, что у него какое-то тонкое дело в Ватикане, получал от резидентуры «зеленую улицу». Резидент робко предложил помощь одного из своих сотрудников, но это предложение легко можно было отклонить. Юрченко сказал, что к ужину вернется в жилой комплекс.
