шрам. А ведь она ничего, поймал я себя, на крамольной мысли. В смысле девушка, а не спина. Я стянул с неё одеяло, чтобы получше её рассмотреть и не вольно залюбовался, своим случайным приобретением, за четыре серебряные монеты.
Так как фигура у Балары действительно оказалась на загляденье, словно у фарфоровой статуэтки. Гибкая, хорошо развитая, без капли жира, с хорошо прорисованной под гладкой, шелковистой кожей, каждой мышцей и топорщащимися вверх, двумя идеальными холмиками, ягодицами.
Так, а вот тут мои мысли, свернули в другое русло и я подумал, что на спину класть эту девушку ещё рано, а вот если подложить ей под животик подушку, то получиться идеально. Сказано – сделано.
Балара проснулась от моих манипуляций и слегка даже напряглась, когда я сзади вошел в неё, но потом, смирившись расслабилась и больше мне не препятствовала.
И даже, когда я очень широко, раздвинул её ноги для своего удобства, не решилась их сдвинуть, только комкала в своих кулачках простынь, не издавая при этом не звука, то ли от боли, а то ли от удовольствия, но меня это, уже мало волновало. Лорд я – или не лорд.
А уже потом, когда мы оба успокоились, по моей просьбе, она рассказала мне всю свою историю, которая действительно оказалась очень грустной.
– Моя мама умерла, когда мне было 9 лет – начала говорить Балара, всё же улегшись на спину и натянув на себя одеяло до самого подбородка.
– От неизвестной болезни, которую слабый маг-лекарь вылечить не смог, а сильного рядом, просто не оказалось.
– А отец, погиб год назад, при внезапном набеге степных Ургов, на наши земли, когда вместе с соседями, пытался их отстоять.
– Да и большинство наших крестьян то же, за исключением тех, которых Урги угнали в свои стойбища, в качестве рабов.
– Вот так я и осталась одна, в пустом, холодном замке, с полностью сожженной деревней и телом отца, умершего у меня на руках, которого вынес из боя и принес домой его верный, боевой конь.
Балара, немного помолчала, как будто вновь переживая обрушившееся на неё тогда горе, а затем грустно вздохнула и продолжила.
– Целый год, я пыталась как-то удержать, наш родовой замок на плаву, распродовывая всё, что только было можно.
– Но, оброка с крестьян не было, как впрочем и самих крестьян то же, денежного жалования отца за службу то же, а меня в рыцари никто бы не взял.
– Поэтому вскоре, наш замок отошел в казну, за долги, а я оказалась на улице, с дедовским мечом в одной руке и уздечкой, нашего старого коня, в другой.
– Хорошо ещё, что отец научил меня владеть этим самым мечом, хоть женщин обычно этому и не учат.
– Но, мой отец был рыцарем, награжденным золотыми шпорами за доблесть и поэтому, даже не имея сыновей, хотел подготовить для службы империи, как он говорил, даже такого полубойца, как я.
Девушка вновь замолчала и повернулась, с видимо все же болевшей спины, на бок, а затем, наверное впервые, посмотрев мне прямо в глаза, тихо продолжила.
– Идти толком мне было не куда, так как вступить в наемники, чтобы разгонять крестьянские бунты я не хотела, а в рыцари, по законам империи, женщин не берут.
– Поэтому я, устроилась в стражу храма, одного из десяти, неназываемых вслух, богов и прослужила там – ровно три дня, пока его настоятель не воспылал ко мне болезненной страстью.
– Я сначала вежливо отказала, потом отказала уже не вежливо, а потом просто, сломала ему палец, чтобы не совал его, куда не надо.
– А эта сволочь, подняла крик, что это я на него напала и хотела убить.
– Со всех сторон набежала стража и попыталась меня схватить, но я убила двоих и тогда меня ударили в спину, и очнулась я уже в клетке с рабами.
– Надо отдать должное, их хозяин, честно попытался меня спасти и даже купил, у какого-то лекаря, вполне себе приличную мазь, наверное, как раз и удержавшую жизнь в моем теле, пока вы меня и не купили господин.
Последнее слово девушка произнесла с трудом, и очень, очень тихо, видимо ещё, не совсем привыкла к своему статусу. Но, пусть привыкает быстрее. И это не из-за того, что я такой уж рабовладелец. А из-за того, что, как я уже знал, из тех же самых прочитанных мной книг, женщины в империи Эрихан, считались чем-то вроде движимого имущества, а имущество, как известно, бесхозным не бывает, а бывает оно только – неправильно распределенным. И поэтому, дав этой девушке свободу, я тут же подверг бы её опасности, вновь оказаться в клетке с рабынями или ещё чему-нибудь похуже. Так как на дворе, было средневековье господа, а средневековье – оно такое.
Видимо Балара и сама это всё прекрасно понимала, поэтому и закончила свой рассказ фразой.
– Господин, а позвольте мне служить вам, ещё и в качестве война.
Я помолчал, помолчал, да и согласился. Ну, а что, доступ к девичьему телу у меня сохраняется полностью, а так будет у меня, ещё и телохранитель, в смысле – телохранительница, тем более, что её с детства, к такому готовили.
Балара же, услышав мои слова, засияла словно электрическая лампочка, причем хорошо протертая, да ещё и двухсотваттная.
Она тут же вскочила с кровати, не забыв правда при этом, полностью замотаться в нашу общую, тонкую одеялу, словно в древнеримскую тогу, опустилась на одно колено, покорно согнула спину и в просящем жесте протянув ко мне руки, торжественно сказала.
– Я Балара Целестина, из славного рода Целестинов, добровольно присягаю на верность владетельному лорду Альбусу Джедокосу и клянусь ему в преданности.
Сказала и замерла. И что мне теперь делать? В книгах об этом мире, я ни о чем подобном не читал. Но, повинуясь наитию и переиначивая её присягу наоборот, я сев на кровати, ну не принимать же её клятву лежа, ответил.
– Я владетельный лорд Альбус Джедокус, из славного рода Джедокусов, принимаю клятву верности от Балары Целестины и беру её к себе на службу.
И с этими словами, я прикоснулся к её рукам, как бы её поднимая.
Видимо, со словами и действиями, я угадал. Так как, радостная девушка, тут же разогнулась и встала на ноги. Вот так, я и обзавелся, своим первым солдатом в свою, пока ещё не существующую, дружину. О чем правда, едва ли и не пожалел, ранним утром следующего дня, с первыми лучами встающих солнц, проснувшись от жуткого скрежета, беспрепятственно пробиравшегося
