в кухню, пока меня не застукали за слежкой. Мое сердце все еще бешено колотилось, когда Шеридан вышел. Я боялась смотреть в его сторону: вдруг он в одном полотенце? Не знала, как отреагирую. Наверняка покраснею, а мне бы очень не хотелось, чтобы он заметил мое смущение.
— Что это? — спросил вампир с любопытством, заглянув через плечо и взяв длинными пальцами яйцо, которое я приготовила, чтобы сделать себе яичницу. Чпок — и с характерным хрустом яйцо лопнуло, а я отпрыгнула, чтобы не запачкаться. Оторопевший от неожиданности Шед застыл, с открытым ртом глядя на клейкий прозрачный белок, стекающий по его пальцам.
Он оказался одет, к счастью. Лоб немного блестел от влаги, волосы мокрыми беспорядочными прядями спадали на лоб.
Я не выдержала и рассмеялась над брезгливым выражением его лица.
— Прости, я не знал, что оно такое хрупкое, — вампир беспомощно взглянул на меня, и я показала ему на раковину, чтобы он вымыл руки.
— Это яйцо, — пояснила я, все еще продолжая смеяться. — В нашем мире до сих пор есть птицы.
— Ах, да, что-то припоминаю, — ворчливо ответил он, сполоснув руки и вытирая их полотенцем, после чего снова подошел поближе, чтобы посмотреть, как я разбиваю уцелевшие яйца на сковородку. От запаха яичницы и масла он морщился.
— Из них потом вылупляются птенцы, они вырастают, большие птицы снова несут яйца… — рассказывая, я протянула ему еще одно яйцо для эксперимента, но он, скривившись, отказался.
— Не нужно разговаривать со мной, как с идиотом, — попросил он немного раздраженно, потому что я не могла перестать улыбаться тому, каким наивным он был в моем мире. — Я помню птиц.
— Прости, — я сложила губы вместе, обещая больше не издеваться. Хотя забавное выражение его растерянного лица забыть будет трудновато.
Ела я в молчании. У меня кусок в горло не лез, потому что Шеридан уселся напротив и пристально следил за каждым моим движением. Я бы сказала ему, что это невежливо, но помнила, что он был воспитан совершенно иначе. Наверняка ему попросту было любопытно наблюдать за тем, чего он раньше никогда не видел или видел очень давно. Как мне совсем недавно хотелось посмотреть на его охоту. Или не хотелось, потому что это наверняка было отвратительным зрелищем.
— А ты помнишь, как рос? Своих родителей? — задала я вопрос, чтобы отвлечь вампира от беспардонного разглядывания. Так можно и подавиться.
Шед вздохнул и отвел глаза, покачивая головой.
— Уже все как в тумане. Слишком много времени прошло.
— Сколько тебе было лет, когда ты стал вампиром?
— Двадцать пять или двадцать шесть. Это имеет значение?
— Мне просто интересно, — насупилась я и начала жевать активнее — спешила на работу.
— Никто из тех, кто был обращен в смутные времена или позднее, не помнит многого из человеческой жизни, потому что возможности праздно развлекаться, записывать историю или хотя бы думать не было — все выживали, как умели, — поделился Шед без особого желания. — Только старейшины хранят память о своем прошлом до изменения.
— Что за смутные времена? — Он упомянул о них уже дважды, но так и не поделился подробностями. Я предположила: — Это когда люди воевали с вампирами за свою свободу?
— С вампирами не повоюешь, — невесело ухмыльнулся парень, и я с удивлением отметила, что он чувствует себя неуютно. Похоже, воспоминание о том периоде было не из приятных, именно поэтому он избегал его обсуждения.
Тем сильнее мне хотелось узнать об этом больше.
— Похоже, люди твоего мира быстро сдались, — подначила я, надеясь развить тему и разговорить упрямца. — Что, даже ни капельки не сопротивлялись? Ни мечами, ни вилами?
Ну, точно, для Шеридана это явно больная тема. Он нервно убрал волосы со лба, пялясь в окно. Кажется, от недовольства у него даже задергался глаз.
— Так что, вампиры победили? Согнали людей в концлагеря? — вот как, наверное, появились фермы.
— Что за концлагеря? — уточнил вампир. Ох, в его мире ведь не могло быть фашизма, по крайней мере, не в той же форме, что здесь.
— Типа ферм, куда сгоняли людей и делали с ними все, что хотели. В таком месте ты родился и вырос?
Кусок в горле у меня окончательно застрял. Представила себе маленького и напуганного кареглазого мальчика в толпе таких же, как он, который чем-то выделился и заслужил право стать особенным. Несчастного ребенка забрали от семьи и растили в изоляции, прививая нужные знания и навыки, пока не удостоверились, что он достоин стать равным.
— Нет, я же сказал.
— Неужели тебе не интересно было узнать о людях, благодаря которым ты появился на свет? — настырно допытывалась я. — Они ведь дали тебе жизнь, любили и наверняка воспитывали до какого-то времени?
— Все было не так, — покачал Шеридан головой. — Когда я рос, шли ожесточенные войны за ресурсы. Людям все сложнее удавалось выживать: прятаться от полчищ вампиров и добывать еду. Как ты понимаешь, обоняние у нас как у животных, так что мы легко выслеживаем кого угодно по запаху, как бы его ни скрывали.
— Твоя семья жила в каком-нибудь хорошо защищенном бункере? — предположила я, это выглядело самым логичным. Толстая сталь должна была защитить людей на какое-то время. Хотя, если это случилось тысячу лет назад, люди еще не достигли такого уровня развития, чтобы строить огромные металлические убежища, скорее всего, они использовали камни или естественные природные укрытия.
— Я этого не застал, — отмахнулся парень, страдая от явного отвращения. — Вампиры, которые были поумнее и не довольствовались сиюминутно добытой едой, а думали о будущем, объединялись в кланы и брали под свое крыло столько людей, сколько могли защитить от собратьев. Людей прятали под землей, обычно в семейных склепах или лабиринтах туннелей в горах с развитой сетью пещер. Там же, где-нибудь над отвесной скалой, выстраивались крепости, чтобы голодным дикарям сложнее было добраться до цели.
— Звучит как фильм ужасов, — вздохнула я, именно такими вампиров выставляли люди в художественных произведениях и, похоже, в выдумках оказалось больше правды, чем я раньше считала.
— Поэтому мы и называем это Смутным временем, — кивнул Шед. — Шла война, но только не между людьми и вампирами, а между своими.
— Так ты родился в одном из таких склепов? — попыталась я представить это мрачное и темное место, полное безысходности и страха. — Те вампиры, которые охраняли, использовали вас как еду?
Лицо Шеридана стало злым. Его раздражали мои формулировки, но лишь потому, что те воспоминания были ему ненавистны.
— Обмен осуществлялся на добровольной основе! — яростно возразил он, не желая принимать ситуацию в том ключе, в котором ее видела я.
Он
