на девушку, стоявшую перед ним посреди глуши ранним утром. Этот взгляд немного испугал Юлю, но не настолько, чтобы прекратить начатое и отказаться от своей просьбы. К тому же, парень слишком молод и кажется достаточно разумным и адекватным для того, чтобы захотеть воспользоваться девушкой старше него и с, по-видимому, сломанной рукой — на ней он останавливал свой взгляд чаще всего, — пускай и в таких идеальных условиях, где никто и ничто не помешает ему сделать с бедолагой все, что заблагорассудится.
— Уж простите, но мне действительно это очень важно! Пожалуйста… — повысив тональность голоса, вновь попросила Юля. А помедлив пару секунд, встретившись с понимающими глазами таксиста и понимая, что тот после таких слов точно не откажет ей в добротной истории на реальных событиях, добавила: — Правда, мне именно этого и не хватает сейчас для полноты картины, чтобы заполнить сюжетные дыры. И я так рада, что мне попался знающий человек! Никто не хочет рассказывать эту историю. Все чего-то боятся…
Она даже не пыталась называть его на «ты», хотя и видела, что парень на несколько лет младше ее самой. Ей не очень хотелось сближаться. В этом случае наверняка пришлось бы говорить свое имя, которое и без того у всех на слуху. «Единственная девушка, выжившая в пожаре столетия!» Хотя бы в лицо ее еще не каждый второй узнает, и на этом спасибо!
Его тяжелый вздох и тихое отбивание костяшками пальцев неизвестного ей ритма по дверце машины говорили о согласии, но ему, прежде чем начать, потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Юля села на траву напротив него, подперев голову ладонью, и приготовилась внимательно слушать.
Парень как на духу выложил ей большую часть того, о чем около четырнадцати лет назад говорила ему бабушка в ответ на просьбы рассказать сказку на ночь, пусть и в достаточно сжатой форме:
— Раньше поселок назывался иначе. Не знаю, связано это было с плодородием земли или с чем-то другим, но его называли «Колоски». Не было тогда даже официальной документации, в которой названия городов утверждали бы и вписывали как таковые. Было… Знаете, чем славится место, так его и называют.
— Да-да, — тихонько подтвердила Юля, соглашаясь со словами парня.
— Вот. Видимо, уже потом, отождествляя надежду и веру жителей на возвращение их родных домой, поселок назвали Вирнаково.
Юля не думала, что настолько заинтересуется его историей, хотя он только начал и настроился, вероятно, рассказать все в мелких деталях. Он захватил все ее внимание. Она в последний раз задала вопрос «на возвращение?», выказывая свою вовлеченность, и больше до конца истории не проронила ни слова, кроме тихих «ох» и «ничего себе».
Парень продолжил:
— Бабушка рассказывала, что к ним регулярно приезжали мужчины отсюда и забирали по одному человеку. Не объясняли, для чего и почему. Просто выбирали одного и увозили. И больше о их судьбе никто ничего не слышал. Но было несколько очень странных и не поддающихся логике и какому-либо объяснению случаев. Спустя год или два, среди тех людей, в очередной раз приезжавших за очередным несчастным, местные жители узнавали своих близких, но выглядевших совсем иначе. Помолодевшими, крепкими, но какими-то бездушными… Словно пустая оболочка, лишенная доброты, любви, сострадания, привязанности и всего того, что зовется человечностью.
Парень замолчал. На какое-то время повисла гнетущая тишина. Только ветер шумел вокруг. Ни пения птиц, ни игры сверчков не было слышно вокруг, будто бы окружающая их природа замерла, тоже слушая историю.
— Что было дальше? — нетерпеливо спросила Юля.
Парень тяжело вздохнул.
— Знаете, мне ведь тогда было всего шесть лет, когда я услышал эту историю впервые. Мне она казалась обычной страшилкой для детей. Страшной не словами, а сутью. Все нутро она пронизывала, стоило только задуматься, каково это было. И сейчас… — Он замолчал, устремляя взгляд куда-то вдаль, далеко через стальную ограду бывшей лечебницы. — Сейчас все только наполовину кажется правдой. Но… Как знать. Тогда еще не было лечебницы, но люди знали, что по ту сторону леса есть кто-то, кому нужны… Не знаю, они не называли ни причины, ни конкретных критерий, по которым отбирали тех, кого хотели забрать. Жертвы были будто бы случайными, понимаете? И пожаловаться на такое самоуправство они никому не могли, потому как те говорили, что оказывают им услугу, избавляя их от бесполезных ни на что не годных… Да, они потом стали забирать стариков. Не трогали молодых, а только стариков… Говорили, что вполне могли бы забирать и молодых, даже детей, но понимают, насколько жаль расставаться с родными… Да что они могли понимать, сволочи! Простым людям, не имея возможности дать отпор, приходилось с этим мириться. Сперва они приходили неожиданно, но со временем эти набеги стали систематическими. Вроде бы, насколько я помню со слов бабушки, они приходили каждые двадцать девять дней. Это даже связывали с полнолунием. Стали заранее говорить, кого будут забирать, или договаривались на следующий раз, давая людям возможность попрощаться с родными, которых больше никогда не увидят. Точно уже не помню. Никто не знает, что там с ними происходило, и те, кто ушел, больше никогда не возвращались домой. Но те лица… Я уже говорил. Не знаю, правда это или вымысел — никто не знает, — но, если верить словам, потом стали приходить те, кого ранее забирали, чтобы брать новых. Кошмар какой-то…
— Как интересно и одновременно жутко! — тихим голосом проговорила Юля. — Неужели все действительно могло быть именно так? Ужас какой! — Хотя изначально она собиралась очень нелестно выразиться по поводу всего этого, решила все же ответить с ноткой сугубо познавательного интереса, так как позиционировала себя в глазах этого парня именно как писатель, собирающий информацию и легенды этой местности.
— Да, и правда жутко. Даже не представляю… Кстати, а почему вы не записываете? — спросил парень между делом.
— Ой, — не ожидая вопроса в лоб, смутилась Юля, но все же нашла способ выкрутиться из ситуации: — Я заслушалась, да и вообще, просто поражена этой историей! А так-то я запоминаю, чтобы потом изложить все своими словами. Авторский стиль и все такое, понимаете ли…
Парень пожал плечами и спустя полминуты тишины продолжил, рассказывая о времени, когда набеги прекратились, плавно подводя повествование к началу двухтысячных годов.
— …а знаете, — воодушевленно, практически пропел он, — я не возьму с вас денег за простой!
— Ну что вы, я же отняла у вас столько времени…
— Я очень рад помочь. Сначала, скажу честно, вы мне показались немного чудаковатой, но теперь вы мне даже нравитесь! Честно вам говорю, мне просто приятно помочь.
