облаков над морем.
Ветер нагоняет еще туч – грозных, серых. Вдали уже сверкают молнии, в окна стучит косой дождь. «Не отвлекайся, принцесса», – напоминает она себе. И вдруг кое-что замечает.
Далеко-далеко, в луче солнца, протиснувшемся сквозь тучи, поблескивает маленький белый треугольник. Трепещет, хлопает на ветру.
Внезапно ее охватывает волнение. Неужели это он? Сейчас? Сегодня? Она откладывает иголку.
– СМОТРИТЕ! – показывает она. – ТАМ!
Добродетельная госпожа Морсегат даже не отрывает глаз от книги.
– Извольте не кричать. Принцессе подобает разговаривать тихо.
– НО Я ЧТО-ТО ВИЖУ! – Девочка встает, вышивка соскальзывает с колен. – ЧТО-ТО В МОРЕ! – Она старается говорить как можно тише, и все же ее голос заполняет тесную комнатку. – КОРАБЛЬ!
– Корабль? Не может быть, принцесса. Игра воображения.
Конечно, это игра воображения.
Раньше, когда девочка только поселилась здесь, в каждом гребне волн ей рисовался корабль. И всякий раз она бросалась к окну с колотящимся сердцем. «Вот он! Наконец-то!» – думала она, радуясь и страшась одновременно.
Но всякий раз оказывалось, что это что-то другое: волна, брызги морской пены, гладкая спина финвала. Или, раз в месяц, лодка с припасами. Никогда – корабль, никогда – принц.
– Сядьте, принцесса. И подберите с пола вышивку, не то замарается.
Девочка послушно садится, но не может оторвать глаз от окна. Дождь усиливается, оставляет полосы на стекле. Кораблик между ними то появляется, то исчезает. Он борется со штормом. Девочка видит, как рвется парус, как, словно сухая ветка, ломается мачта. Потом все накрывает волна, и море снова пустеет.
Если это и был ее принц, он утонул.
– О нет, принцесса… – Добродетельная госпожа Морсегат подошла к девочкиному столу и, качая головой, рассматривает ее работу. – Ваша П вся кривая, почти как Л. Получилось «ТЕРЛЕНИЕ». Не знаю, что это значит, но спасения от терления, само собой, ждать не стоит. Распорите и начните сызнова.
Девочка вновь берется за иголку. Ветер вдыхает поглубже и изо всех сил обдувает башню.
– У! Ну и погодка! – ежась, говорит гувернантка. – Придется отложить наш вечерний променад.
Утопленник
Променад они совершают наутро. Пропускать нельзя: прогулки благотворны для мышечного тонуса и кровообращения, и принцессе надлежит ежедневно дышать свежим воздухом. По тропинке они спускаются от башни к небольшому пляжу. А больше на островке гулять-то и негде.
Девочка выше гувернантки на две головы, поэтому замечает первой: у линии прибоя, наполовину в воде, что-то лежит. Что-то бесформенное, громоздкое.
– Фу, гадость! Дохлый тюлень! – Госпожа Морсегат морщится. – Как бы не начал вонять.
Но, подойдя поближе, они видят: это не тюлень. На берегу, широко раскинув руки и ноги, ничком лежит человек. Спину облепила рубаха, серо-зеленая от грязи и водорослей. Один рукав – темно-красный.
Три шага – и девочка уже рядом с ним. Ее ноги проваливаются глубоко в песок. Ямки быстро заполняются морской водой.
– Принцесса! Нет! Не трогайте его! – Госпожа Морсегат не сходит с тропинки. – Оставьте, море заберет.
Девочка останавливается у неподвижного тела. Нет, это не принц. На голове у утопленника щетина, в ухе поблескивает кольцо, бронзовые ручищи сплошь покрыты татуировками. «Сердцеед», – читает она. «Проклятый бурей». Левая рука неестественно согнута.
– Пойдемте, принцесса. Ничего не поделаешь: морская стихия жестока. Пусть это послужит нам уроком. – Добродетельная госпожа Морсегат поворачивается, собираясь уходить. – Поторопитесь, нас ждет урок географии.
– НО ОН ДЫШИТ, – говорит девочка.
Грудь утопленника вздымается, он постанывает.
– ОН ЕЩЕ ЖИВ!
– О боже, неужели? – Чтобы не выпачкаться, леди Морсегат высоко поднимает юбки и маленькими шажочками подходит ближе. – Не трогайте его, принцесса.
Но девочка уже склонилась над утопленником. Она берет его за плечи и оттаскивает повыше, на песок. С такими сильными руками, как у нее, это несложно. Она осторожно переворачивает незнакомца на спину. Его щеки и шея покрыты песком и щетиной. Здоровой рукой он ощупывает окровавленный рукав и охает.
– Вы меня не слышите? Это не наше дело. Пойдемте, мы возвращаемся!
Девочка всегда поступает, как ей говорят, но сейчас будто и правда не слышит гувернантку. Стянув с себя шерстяную розовую кофту, она подкладывает ее под израненную голову. Шерсть колючая, но наверняка лучше мокрого твердого песка. Под нижнюю сорочку ей задувает холодный ветер.
– Ради всего святого, не раздевайтесь! – пугается леди Морсегат. – Принцесса при любых обстоятельствах должна выглядеть прилично!
В кармане юбки девочка нащупывает лоскут со вчерашней вышивкой: «В ТЕРЛЕНИИ – СПАСЕНИЕ». Лоскутом она осторожно вытирает кровь с руки ожившего утопленника. Веки его дрогнули.
– Да оставьте же его! – Леди Морсегат отталкивает ее. – Вы только все испортите. В мои обязанности входит оказание первой помощи, я отлично знаю, как…
Он открывает глаза, большие и карие. И смотрит прямо на девочку.
– ЗДРАВСТВУЙТЕ, СУДАРЬ! – смущенно говорит она. – КАК ВЫ? РУКА БОЛИТ?
Она могла бы его поднять и отнести наверх. Пожалуй, она…
– У-а-а-а-а! – Хрипло крича, он отползает от нее подальше. – Фу-ты ну-ты! Что за страшилище?!
Она тоже пугается. Хотя в его-то испуге нет ничего удивительного. Она ведь чудовище. Уродливая, жуткая.
Девочка вскакивает, пятится от него и, развернувшись, бросается к башне. «Бум-бум-бум», – топают ее ноги.
– Эй! – кричит он ей вслед. – Чего… куда… Да постой ты!
Она не останавливается. Перепрыгивая через ступеньки, взбирается по лестнице к себе и захлопывает дверь.
Какое-то время она стоит перед зеркалом.
Чудовище. С чудовищным носом, чудовищным подбородком. Под ними – чудовищное тело, огромное, как одежда не по размеру. Оно постоянно натыкается на предметы или опрокидывает их. Втискивается в платья и корсеты, только если глубоко-глубоко вдохнуть и втянуть живот. Ногти изогнутые, острые, как когти, сколько их ни подпиливай – никакого толку. И эта шерсть повсюду! А сзади всё еще хуже.
Она ужасна, ее никто не должен видеть.
Девочка ненадолго забыла об этом, но теперь вспомнила.
Немного погодя она набирается смелости и выглядывает из-за занавески в окно. Незнакомец поднялся и в сопровождении добродетельной госпожи Морсегат, пошатываясь, бредет к их сарайчику. Когда он поднимает глаза к башне, девочка поспешно прячется.
Маленькая принцесса
Ее бедные родители, конечно, тоже перепугались до смерти.
Новорожденная принцесса не влезала ни в одно из приготовленных для нее кружевных платьиц и ни в одну колыбельку. Чтобы ее поднять, требовались два лакея. Они положили ее в гостевую кровать. Все равно во дворце никто не гостил.
– Теперь, когда в доме это, мы никогда больше не сможем никого принимать! – рыдала королева. – Я умру со стыда!
Они с королем стояли у кровати и смотрели на спящий под простыней холмик. «Откуда оно взялось? Почему так вымахало? – недоумевали
