ржавели на дверном коврике.
Год за годом куст рос и уже дотягивался до окна спальни. Летом он восхитительно цвел, потом лепестки скукоживались, осыпались, и вновь наступала зима.
Девочка в постели все спала.
Ее сестра обычно готовила яблочный мусс из яблок в саду и пекла блины – для этого многого не требовалось. Да и родители ели мало. Спали они прямо в креслах и просыпались только за тем, чтобы смотреть на лежащую в постели дочь.
– Она еще дышит? – спрашивали они.
Ее сестра кивала.
– Дышит. Спите дальше.
Так они и делали, постепенно старея, худея и отчаиваясь.
А принц все не шел.
III
Снова наступила весна. Сколько их уже сменилось?
Прошло сто лет. По крайней мере, так казалось девочке.
Ее родители лежали в подвале, обмытые и набальзамированные. Оба умерли с именем ее сестры на устах. Оба взяли с девочки обещание, что она останется, не уйдет, будет ждать.
– Конечно, – сказала она. – Конечно останусь.
И осталась.
Принц так и не пришел. Кончилась еда. Дверь больше не открывалась. Дом превратился в могилу.
Кошка тоже умерла. Или убежала.
Когда девочка смотрела в зеркало, то не узнавала себя.
Но сестра, нисколько не изменившись, так и лежала под простыней. Девочка раз в неделю меняла постельное белье, осторожно, чтобы не потревожить спящую. Заодно давала ей тетины капли. В пузырьке оставалось совсем немного. Она садилась на край кровати и смотрела на сестру, которая все лежала, сомкнув веки.
– Какие у тебя были глаза? – шептала она. – Я забыла. И как звучал твой голос? Я ничего не помню.
Она вздохнула. Сколько дней прошло с тех пор, как она съела последний кусочек блина, испеченного из последней горсти муки? И это она забыла. Но есть не хотелось.
– Может, я тоже умерла? – подумала она вслух.
Но она не умерла, потому что тут до ее слуха донесся какой-то шум, из сада.
Что-то скрипело и хрустело. Ветви шиповника за окном колыхались туда-сюда, внизу кто-то пыхтел и ругался.
Чтобы понять, что она слышит, ей словно нужно было проснуться. Может, это кабан? Заблудившийся пес? Принца она уже давно не ждала. Но это был именно он: между розами мелькала шляпа с пером.
– Сестра, – сказала она. – Он пришел.
Она медленно поднялась, ноги дрожали от голода и долгой неподвижности.
– Как раз вовремя! – Она улыбнулась девочке в кровати. – Я его приведу. Никуда не уходи!
Она накинула старый мамин халат – собственная одежда давно стала ей мала, – затянула пояс и, пошатываясь, спустилась вниз.
Снаружи по-прежнему доносился треск, вжиканье пилы и то и дело раздавалось: «Ай!» На коврике девочка нашла ржавые ножницы. Она изо всех сил дернула дверь. Ветви шиповника обвили дверную ручку и проросли внутрь сквозь прорезь для писем. Тупыми ножницами она обрезала как можно больше побегов. Шипы кололи ей пальцы. С них капала кровь, но она все тянула, и дергала, и в конце концов смогла чуточку приоткрыть дверь.
– Сюда, сударь! – закричала она. – Держитесь! Я иду к вам!
Они медленно прорезали и расчищали дорогу друг к другу. Наконец, в изодранной одежде, покрытые кровавыми ссадинами, встретились на коврике у двери.
Неужели это принц? Весь в крови, выбившийся из сил и с лепестками шиповника в волосах. Но какая разница?
– Наконец-то, – сказала девочка. – Пойдемте, вам наверх.
Она взяла его за руку и потянула за собой по вонючему коридору, загроможденному мешками с мусором, по ступенькам, уставленным грязными тарелками и заваленным старой одеждой. Принц окинул все это взглядом, но ничего не сказал. Мило с его стороны.
Наверху было еще грязнее. Она уже несколько месяцев не проветривала, не мылась. Что он подумает?
– Простите за беспорядок, – сказала она. – Но сестра вымыта, и простыни чистые.
Она привела его в спальню, открыла дверь, хотела отпустить руку и отойти назад.
«Вот и все. Конец», – подумала она и внезапно почувствовала, как голодна, как затекло ее грязное тело, как ей хочется принять горячую ванну и что-нибудь съесть. Может быть, она…
Он не выпустил ее руку.
И смотрел он куда-то не туда, не подошел к кровати, чтобы преклонить колени.
– Ну, чего ты ждешь? – рассердилась она. – Вперед, целуй же!
Он повернулся и поцеловал. Но не те губы.
Отплевываясь, она оттолкнула его.
– Да нет же, болван! Не меня! Ты же за ней пришел, разбудить ее поцелуем!
– За ней? – Принц взглянул на кровать. – Да нет. Она слишком молодая. И…
– Что «и»?
– Кажется, э-э-э… давно мертвая.
Девочка посмотрела на сестру. И тоже это увидела. Почему только сейчас? Она подошла к кровати, взяла сестру за руку. Та была худющей и холодной, как камень.
– Мертвая, – прошептала она.
– Мне очень жаль. – Принц сочувственно кивнул. А потом радостно добавил: – Но ты-то не умерла.
– Нет?
Девочка оглянулась, окинула взглядом серую грязную комнату. Было темно, шиповник за окном почти не пропускал света. Но между ветвями виднелись маленькие проблески неба. Синего, ослепительно яркого.
– Нет, – медленно сказала она. – Кажется, нет.
Принцесса-чудовище
Шторм
Девочка сидит наверху в башне за рукоделием. Мелким крестиком она вышивает по канве букву П в изречении «В ТЕРПЕНИИ – СПАСЕНИЕ».
Принцессам положено мастерски уметь вышивать, но из-под ее рук никогда не выходит ничего по-настоящему красивого. Пальцы у нее слишком большие и грубые. Тонкая иголка вечно колет их, нитка путается, а стежки, выговаривает ей добродетельная госпожа Морсегат, недостаточно мелкие и аккуратные. Гувернантка сидит за рабочим столом и читает полезную книгу, но замечает все, что делает ученица.
– Не отвлекайтесь, принцесса, – напоминает она всякий раз, когда девочка смотрит в окно.
Сегодня принцесса никак не может сосредоточиться. На улице ветер, оконные стекла тревожно дрожат. Небо вдали потемнело, море под ним широкое и пустое до самого горизонта.
Однажды оттуда явится принц, знает девочка. Приплывет издалека и заберет ее с собой, в заморское королевство. Его улыбка будет белоснежной, как его парус, глаза голубыми, как его кровь. Вот он видит ее, целует. А потом, а потом…
А потом все будет хорошо. Но не сейчас, конечно. Она еще не готова предстать перед принцем, и близко не готова. Он перепугается до смерти.
Вышив последний крестик буквы П, девочка вздыхает при мысли о буквах, которые еще предстоит украсить сердечками и цветочными узорами: Е, Н, два И, потом все остальные… Дел у нее больше, чем свинцовых
