был либералом.
Решение стать либералом было им принято после долгих размышлений и расследований. Эти расследования он проводил до тех пор, пока не убедился, что намеченная им линия поведения является правильной. Он не нашел ни одного человека, который не был бы либералом в политике. Этот вопрос он обсуждал со слесарями, директорами колледжей, репортерами и со своими друзьями коммерсантами. Все они оказались либералами. Он стоял во главе одного банкирского дома и безупречно выполнял свои обязанности. Это дело он знал досконально. Кроме того, прекрасно играл в бридж и в теннис.
Но в вопросах религиозных он был круглым дураком; а представления его о демократии, литературе, половой проблеме, иностранной политике, искусстве и правах человека давали повод заподозрить его в слюнявом идиотизме.
И тем не менее Майкл Уэбб видел в Придделле не только дурака. Он подмечал такие извилины его ума, о которых сам м-р Придделль даже и не подозревал.
Однажды Майкл и написал статью для «Нью-Йорк Таймса», которую м-р Придделль прочел медленно и вдумчиво. Затем вернул газету Майклу и сказал:
– Майкл, знаете ли, что… вы сделались бы прекрасным писателем, если бы у вас было поменьше идей.
Эту критику Майкл счел наилучшей и в высшей степени обнадеживающей.
6
– Ну-с, что же вы говорили о душе? – воинственно спросил м-р Придделль.
Все его вопросы звучали воинственно, такая была у него привычка. Осведомляясь, пришла ли почта, он задавал этот вопрос таким тоном, словно заранее сомневался в правдивости ответа. Казалось, он был окружен неисправимыми лжецами.
– О, я рассуждаю, не является ли тело лишь орудием души, как бы телеграфным аппаратом, – сказал Майкл, и если душа, о которой мы в сущности ничего не знаем, существует реально…
За спиной м-ра Придделля он подмигнул Мередиту Куперу.
– …то, знаете ли, Теодор, быть может, тело-одна иллюзия. Быть может, у нас вообще никаких тел нет. Обман зрения. Существует только душа.
– Мне это кажется слишком хитроумным, – объявил м-р Придделль. – Я человек практичный… Впрочем, я готов допустить, что есть доля истины в теософии и мистицизме… Моя жена в это верит… Но чтобы убедить меня, нужно привести доказательства… Дайте мне что-нибудь такое, что бы я мог потрогать, почувствовать, увидеть… Да, джентльмены, раньше вы мне должны доказать. Я говорю от лица всех практичных людей. Ваше заявление кажется мне слишком хитроумным.
– Да, оно хитроумно, согласился Майкл. Очень хитроумно! Потому-то я и заинтересовался.
– Друзья мои, я вам расскажу об одном случае, имевшем место прошлой весной, продолжал м-р Приддель. – Вас это заинтересует. Я прозрел! Ей богу прозрел! И это подтверждает мои слова: чтобы в чем-нибудь меня убедить, вы должны привести веские доказательства… показать мне нечто осязаемое… Всякий может толковать о карме, о различных духовных планах, но я, человек практичный, рассматриваю это, как пустую болтовню.
«Воскресите мертвого, – вот, что я вам скажу. Принесите мне весть с того света. Сделайте что-нибудь в этом роде, а затем мы с вами потолкуем.
«Как-то вечером прошлой весной м-с Придделль и я присутствовали на спиритическом сеансе. Впервые попали мы на такой сеанс. Сначала мы не знали, стоит ли идти. Во всяком случае жена моя колебалась. Она боялась, что публика будет не вполне приличная. Тем не менее мы пошли, и публика оказалась респектабельной.
«О сеансах такого рода мне приходилось раньше читать, и я приблизительно знал, чего следует ожидать. Все мы уселись вокруг стола и, соединив руки, образовали цепь, но предварительно медиум-пожилая женщина, сидевшая за портьерами-был связан по рукам и по ногам.
«В комнате была полутьма, присутствовавшие запели гимн… Через несколько минут за портьерами раздался голос… мужской голос, бас… Он передавал некоторым из присутствующих вести от их умерших друзей»…
– И для вас были вести? – спросил Мередит Купер.
– Нет, для меня ничего не было… на этот раз…
Все происходившее на этом сеансе казалось из ряда вон выходящим… Гудини, фокусник… вы его знаете… утверждает, что все эти штуки основаны на ловкости рук… Я-самый обыкновенный практичный человек, быть может, чуточку посмышлёнее, чем первый встречный, но у меня есть голова на плечах, и хотел бы я посмотреть, как бы этот Гудини провел второй номер в программе. «Не забудьте, джентльмены, что двери и окна были заперты, и перед тем как связать медиума все мы внимательно осмотрели комнату. А эту женщину я сам помогал связывать, и могу вас уверить, что связана она была по всем правилам. Итак, никого не было в комнате, кроме семерых за столом и медиума. Конечно, все мы держались за руки.
«Думайте, что хотите, но внезапно в комнате появилась девушка. Я видел ее ясно»…
– Должно быть, молодая индианка? – сказал Майкл.
– Вот именно, вы меня понимаете! Молодая индианка! Кое-кому я эту историю рассказывал, и мне не поверили, но вы поверите. Вы этот вопрос изучали.
Итак, в комнате появилась девушка в белом платье и стала разговаривать с присутствующими.
– Вы уверены, что это была молодая девушка?
– Совершенно уверен… И у меня есть основания. Прежде всего я уверен, что это не мог быть медиум. Заметьте, что я-человек уравновешенный, и одурачить меня не так-то просто… Портьеры были слегка раздвинуты, и я видел, что медиум сидит неподвижно, связанный по рукам и ногам… Девушка обошла вокруг стола, передавая всем, сидевшим за столом, вести от умерших. Подойдя ко мне, она коснулась рукой моей щеки, и можете мне поверить, что это была рука молодой девушки. Мягкая, нежная рука… и гораздо меньше, чем рука медиума…
– Вам она тоже передала весть?
– Да… Она шепнула мне на ухо: «Винсент говорит, что он счастлив на том свете и думает о вас постоянно»…
Конечно, я сразу понял, кого она имела в виду. Винсент Уолкер был моим компаньоном… Умер лет десять назад. Наша фирма называлась «Придделль и Уолкер». Закрылась она так давно, что почти все о ней забыли. Я уверен, что никто из присутствующих – за исключением, конечно, моей жены-никогда не слыхал о Придделле и Уолкере.
«Винсент говорит, что он счастлив на том свете и думает о вас постоянно» – вот что шепнула мне девушка!
Впрочем, я его никогда не называл Винсентом. Звали его Винсент Джексон Уолкер, и я всегда звал его Джеком. Да и он сам так себя называл. Но это несущественная деталь. Каким образом девушка проникла в комнату? Я отнюдь не спиритуалист, но факт остается фактом. Молодая девушка индианка. Я прекрасно рассмотрел ее лицо индейского типа. Обойдя всех нас, она остановилась посреди комнаты-мы не спускали с нее глаз-и внезапно исчезла.
«Повторяю, – этот случай заставил меня призадуматься. Меня считают человеком грубым, и скептиком, но не могу же я пренебрегать очевидностью!»
– Скажите мне, – спросил Майкл, – эта девушка била в тамбурин?
– Нет, не била, – сказал м-р Придделль.
– А звали ее…
– Жуанита, – ответил м-р Придделль. – Когда она появилась-словно вышла из какого-то серого облака, она сказала нежным тихим голосом: «Я – Жуанита, индианка». Так она себя назвала. Майкл встал и в отчаянии схватился за голову.
– О, боже! – пробормотал он. – Вас обманули, одурачили, обвели вокруг пальца!
– Что вы хотите этим сказать?
– Дорогой сэр, духи девушек-индианок, материализуясь, принимают имя «Ясные Глазки». Неужели вы этого не знали? И бьют в тамбурин. Бывают и другие индианки, но это уже подделка. «Ясные Глазки» – вот единственно подлинные…
– Но ведь я сам видел девушку, – перебил м-р Придделль. – И она передала мне на ухо весть от покойного друга… Коснулась рукой моей щеки…
– Вздор! – фыркнул Майкл. – Подделка! Бессовестная подделка!
7
Пока протекал этот философский спор и дождь хлестал по крыше дома, двое новых гостей приближались к гостинице. Их сверкающий лимузин показался на мокрых улицах Дэнбери, и шофер, после долгих расспросов, повернул машину на север, к синим
