не вмешивалась не в свое дело. Она заплатила за булочки, протянула одну из них Мари и, откусив кусочек от своей, направилась к указанному дому. Это был особнячок с садом, окруженный глухой оградой. Шарлотта, подойдя к калитке с небольшим оконцем, громко зазвонила в бронзовый колокольчик. Ждать пришлось несколько минут, пока наконец окошко не отворилось и из него не выглянула женщина.
— Что вам угодно?
— Повидать мадам Мовуазен. Мне сказали, что... Окошко захлопнулось, но распахнулась дверь, за ней стояла круглолицая толстуха, без всякого сомнения, служанка в неопрятном платье. Вид у нее был испуганный, и она открыла уже было рот, чтобы что-то произнести, но тут на пороге, к которому вела лестница, появился мужчина и произнес:
— Извольте подняться сюда, мадемуазель. — Голос звучал очень сурово. — Ваша служанка останется со мной.
Он незамедлительно проводил юную посетительницу в комнату, задрапированную от пола до потолка черным бархатом, в которой было бы темным-темно, не гори в ней большой канделябр с пятью свечами. Канделябр стоял на столе, тоже покрытом черным бархатом, рядом с хрустальным шаром на маленьком медном треножнике. Еще в комнате было три красных кресла, одно, похожее на трон, стояло позади стола, а два поскромнее — перед ним. У стены возвышался длинный шкаф со множеством отделений.
Шарлотте указали на одно из кресел, стоящих перед столом, и оставили в одиночестве. Девушка села. Ей было не по себе. Занавес в глубине комнате шевельнулся, но вместо гадалки, которую ожидала увидеть Шарлотта, вышел другой мужчина, намного моложе первого, и уселся в кресло-трон напротив нее.
— Не скажете ли вы мне, что вам тут понадобилось, мадемуазель де Фонтенак? — спокойно спросил мужчина.
Шарлотта подняла на него глаза и с удивлением узнала в нем того самого молодого человека, которого встретила возле заброшенной часовни в ночь своего побега. Но тон, которым он к ней обратился, ей очень не понравился. Она бойко ответила:
— А мне кажется, что вы должны объяснить мне, почему в доме мадам Мовуазен я нахожу вас.
Ответом ей стал короткий смешок.
— «Мадам Мовуазен»? Не много ли чести для преступницы, известной под именем Вуазен? Вы хорошо ее знаете? Сколько раз вы у нее бывали?
— Вы всегда задаете сотню вопросов одновременно?
— Порой на сто вопросов я получаю один, но очень существенный ответ. Однако вернемся к вам. Не слишком ли вы молоды, чтобы посещать подобные места?
— Но я здесь впервые!
— Кто дал вам адрес? Кто рассказал вам о ней?
— Вас это не касается.
— А вас, оказывается, не слишком хорошо воспитывали в монастырской школе урсулинок в Сен-Жермене! — вздохнул он, устраиваясь поудобнее в кресле. — Так не принято отвечать, особенно королевской полиции. Но я, надеясь на вашу сообразительность, полагаю, что вы поймете свою ошибку и ответите мне, кто вас направил сюда.
— Один знакомый.
— Какой знакомый?
— Он расхваливал мне дар ясновидения мадам Мовуазен и говорил, что она великолепно предсказывает будущее. Я захотела узнать, что ждет в будущем меня.
— Понятно. Действительно, в вашем возрасте самое время подумать о будущем. Кстати, сколько вам лет?
— Такие вопросы дамам не задают! Надо бы вам знать об этом!
— Полиция не претендует на хорошее воспитание. Да будет вам известно, что нескромность — одна из присущих ей особенностей. Ну, так сколько вам лет? Думаю, что двенадцать-то исполнилось, — высказав это предположение, молодой человек не сомневался, что сейчас же получит ответ на свой вопрос. И, действительно, Шарлотта тут же откликнулась.
— Пятнадцать! — возмущенно заявила она. — И вы великолепно осведомлены, что я благородного происхождения и имею право рассчитывать на уважение.
Молодой человек привстал с кресла и отвесил ей легкий поклон, при этом в его голубых глазах засверкали насмешливые искорки.
— Мое уважение в полном вашем распоряжении, дорогая мадемуазель, и оно еще более возрастет, как только вы сообщите мне имя того, кто отправил вас в эту грязную клоаку.
— Грязную клоаку?
— Силы небесные! Неужели вам все нужно объяснять? Ну, хорошо, слушайте. Вчера, в воскресенье, когда народ расходился после мессы, я именем короля арестовал у дверей церкви женщину по фамилии Мовуазен, подозреваемую в значительном числе преступлений, перечислять которые я не стану. Назову только одно: похищение и убийство грудного младенца.
— Боже мой! Какой ужас! — вскричала Шарлотта и закрыла лицо руками. — Неужели возможно совершать подобное?
— Уж вас это не должно смущать, — с усмешкой сказал безжалостный полицейский. — Вспомните заброшенную часовню, которую видели той ночью и ... Впрочем, взгляните!
Он встал и отодвинул один из занавесей, драпировавших комнату, — Шарлотта увидела на стене портрет женщины лет сорока, довольно красивой, но грубой и заурядной. Одежда на ней была очень странная — на платье из тафты с кружевами была наброшена пурпурная накидка, верхняя часть которой напоминала золотые орлиные крылья, которые как будто обнимали ее плечи. На голове красовался скрывающий волосы тюрбан.
— Господи! Да это же!.. — вскрикнула потрясенная Шарлотта и тут же в испуге прикрыла рот рукой.
— Да, это та самая Вуазен, которая сопровождала в тот вечер богатую клиентку. Надеюсь, вы помните, что тогда я взял у вас клятву забыть все, что вы видели. Теперь вы можете понять, почему так велико было мое изумление, когда я увидел вас в логове этого чудовища.
— Но я не знала, что это она, — пролепетала Шарлотта. — Я бы никогда и близко не подошла, если бы мне пришло в голову, что она может быть... Я знала лишь, что она замечательно предсказывает будущее... Мне только это и сказали...
— Но кто вам сказал? Кто? Мне очень важно знать, кто именно, — настаивал мучитель Шарлотты, но делал это без нажима, как-то ласково.
Нервы Шарлотты не выдержали, и она расплакалась.
— Я совсем не знаю этого человека. Сегодня утром я услышала, как один из молодых дворян Его королевского высочества в разговоре со своим другом расхваливал таланты ясновидящей. Я отважилась подойти к нему и спросила адрес. Но имени его я не знаю.
Молодой человек дал Шарлотте выплакаться — он знал, какое облегчение приносят женщинам слезы, потом встал и принес ей воды. Руки у нее дрожали, и он помог ей поднести стакан к губам.
— Выпейте воды и успокойтесь, — попросил он. — И вернемся вновь к совету, который я дал вам той пресловутой ночью:
