В этот момент показался служитель морга в форменной одежде.
— Джентльмены, нет ли среди вас бригадного генерала Фергюсона?
— Это я.
— Профессор Мэннинг вас ждет. Сюда, пожалуйста, сэр.
Покойницкая озарялась лампами дневного света, который с силой отражался от выложенных белым кафелем стен. В комнате стояли четыре операционных стола из нержавеющей стали. На ближайшем к ним лежал труп Бейкера, его голова покоилась на подставке. Высокий худой мужчина в халате хирурга ждал их. По обеим сторонам от него стояли двое работников морга. Трэверс с неприязнью отметил, что у всех на ногах были зеленые резиновые калоши.
— Здравствуй, Сэм. Спасибо, что зашел, — сказал Фергюсон. — Это Гарт Трэверс.
Мэннинг обменялся с ним рукопожатием.
— Нам можно идти, Чарльз? А то у меня билеты в «Ковент-Гарден».
— Конечно, старина. — Вынув ручку, Фергюсон положил чистый бланк на край операционного стола. — Контр-адмирал Трэверс, можете ли вы официально опознать в этом человеке Генри Бейкера, гражданина США, проживающего на острове Сент-Джон, который входит в состав Виргинских островов, принадлежащих Соединенным Штатам?
— Да.
— Распишитесь вот здесь.
Трэверс расписался, и Фергюсон вручил бланк Мэннингу.
— На этом все, Сэм, мы тебя покидаем. — Кивнув Трэверсу, чтобы он следовал за ним, Фергюсон направился к выходу.
Фергюсон поднял стеклянную перегородку в своем «даймлер-бенце», чтобы водитель не слышал разговора.
— Ну и дела! — сказал Трэверс. — Я до сих пор не могу прийти в себя.
— Теперь мы оказались в довольно занятном положении, — отозвался Фергюсон.
— Что ты имеешь в виду?
— Местонахождение подводной лодки. Выходит, он унес его с собой в могилу?
— Конечно. Я и забыл.
— С другой стороны, возможно, его девушка, эта Грант, что-то знает. Ведь она жила в его доме, ну и так далее.
— Отношения между ними были не такими, как ты думаешь. Они носили чисто платонический характер. Я и видел ее всего раз. Я был проездом в Майами, а они как раз в это время там оказались. Очаровательная молодая женщина.
— Что ж, будем надеяться, что это средоточие добродетелей поможет разрешить стоящую перед нами проблему.
— А если нет?
— Тогда придется придумывать что-то другое.
— Интересно, как посмотрит на все это Картер.
Фергюсон застонал.
— Думаю, лучше поставить его в известность о происшедшем. Пусть порадуется, мерзавец. — Он протянул руку к установленному в машине телефону и набрал номер инспектора сыскной полиции Лейна.
Точно в это время Фрэнсис Пэймер, стремглав домчавшийся на «порше-кабриолете» из Лондона до своего загородного дома в Хэтерли-корт, в графстве Хэмпшир, поднимался по огромной лестнице, направляясь в комнату матери на втором этаже. Этот дом принадлежал его семье уже пять веков, и всегда, когда ему доводилось приезжать сюда, он испытывал радость. Но не сейчас. Его ум был занят более важными мыслями.
Постучавшись в дверь спальни, он вошел и застал мать на роскошной кровати с пологом на четырех столбиках. Рядом с ней сидела медсестра в форменной одежде. Матери было восемьдесят пять лет. Уже очень старая и лишившаяся сил, она лежала, закрыв глаза.
Сиделка поднялась.
— Здравствуйте, сэр Фрэнсис. Мы вас не ждали.
— Знаю. Как она себя чувствует?
— Неважно, сэр. Недавно приходил врач. Он говорит, что она может умереть и на следующей неделе, и через три месяца.
Он кивнул.
— Можете отдохнуть. Я хочу немного поговорить с ней.
Сиделка вышла. Пэймер присел на край кровати и взял мать за руку. Она открыла глаза.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил он.
— А-а, это ты, Фрэнсис, какой приятный сюрприз. — Голос ее был еле слышен.
— У меня были дела неподалеку, мама, и я решил заглянуть.
— Очень любезно с твоей стороны, дорогой.
Встав, Пэймер закурил и подошел к камину.
— Сегодня у меня был разговор насчет Сэмсон-кей.
— Так ты собираешься взять отпуск, дорогой? Если ты все-таки решишь поехать, а этот любезный мистер Сантьяго окажется там, передай ему от меня привет.
— Непременно. Ведь это твоей матери наша семья обязана тем, что владеет Сэмсон-кей? Я не ошибаюсь?
— Да, дорогой, ее отец, Джордж Херберт, подарил его ей на свадьбу.
— Расскажи мне снова о войне, мама И о Сэмсон-кей.
— Большую часть времени, пока шла война, отель пустовал. Конечно, тогда он был совсем маленький — небольшое строение в колониальном стиле, только и всего.
— А когда ты туда отправилась? Ты же, в общем, никогда об этом не говорила, а я был слишком мал, чтобы запомнить.
— В марте 1945 года. Ты родился в июле, годом раньше, а на Лондон без конца сыпались эти ужасные немецкие ракеты «Фау-1» и «Фау-2». Твой отец к тому времени уже демобилизовался и входил в состав правительства Черчилля, занимая, как и ты, пост заместителя министра. Его беспокоили продолжающиеся налеты на Лондон, и он отправил меня с тобой на пароходе в Пуэрто-Рико. Оттуда мы перебрались на Сэмсон-кей. Теперь я припоминаю. Мы приехали туда в начале апреля, добравшись из Тортолы на пароходе. Познакомились с одним стариком и его женой. Оба — чернокожие. Очень приятные люди. Фамилия у них была Джексон. Звали их Мэй и Джозеф.
Когда она умолкла, он, подойдя, присел на край кровати и снова взял ее за руку.
— А кто-нибудь туда приезжал, мама? Ты в состоянии вспомнить?
— Приезжал ли? — Она открыла глаза. — Только мистер Штрассер. Такой приятный мужчина. Твой отец сказал мне, что он, возможно, приедет. Однажды вечером он и появился, но ненадолго. Он сказал, что его ссадили с рыбачьей лодки, следовавшей мимоходом из Тортолы, и вот тут-то и налетел ураган. Это было ужасно. Мы двое суток просидели в погребе. Я все время не выпускала тебя из рук, однако мистер Штрассер оказался сама любезность. Очень добрый человек.
— А что случилось потом?
— Довольно долго он жил у нас. Думаю, до июня, а потом приехал твой отец.
— А Штрассер?
— После этого он уехал. У него были дела в Южной Америке, война в Европе, конечно, уже закончилась, и мы вернулись в Великобританию. Черчилль потерпел поражение на парламентских выборах, твой отец перестал быть депутатом парламента, и тогда мы поселились здесь, дорогой. Переехав на ферму, мы испытали огромное разочарование.
Ее речь стала слегка бессвязной.
— Когда-то, — сказал Пэймер, — ты мне рассказывала, что отец служил вместе с сэром Освальдом Мосли[7]во время Первой мировой войны, им доводилось сидеть в одном окопе.
