бросаю на нее равнодушный взгляд.
— Так в чем проблема?
Она улыбается.
— Тебе понадобятся друзья на твоей стороне, Эйдан. Ты не можешь сидеть на вершине горы в одиночестве.
Я не отвечаю.
— Как поживает твоя тщеславная подружка? — спрашивает она.
Черт возьми. Она никогда не была моей подружкой.
— Она вне игры.
— И она тоже так думает?
— Нет. Сегодня она звонила мне в офис еще шестьдесят семь раз.
— Маньячка.
— Я уже начинаю так думать.
Сиенна ухмыляется и направляется к эллиптическому тренажеру. Она ставит бутылку с водой в держатель и обматывает полотенцем одну из ручек. Затем поворачивается ко мне и прислоняется боком к тренажеру.
— Значит теперь мы охотимся за новой киской?
Я не отвечаю, возвращая взгляд к гантелям, когда заканчиваю их вытирать.
— Ты знаешь, что я здесь, верно? — В ее голосе слышатся нотки веселья, но в то же время и серьезности. — Я не сумасшедшая. И я не хочу никаких отношений. Это бы хорошо сработало.
Я начинаю пробираться к выходу из спортзала.
— Спокойной ночи, Сиенна.
— Эйдан, — произносит она твердым голосом.
Я останавливаюсь и смотрю на нее.
— Что?
— Это бы хорошо сработало, — искренне повторяет она. — Что может пойти не так?
Я не отвечаю. Технически ничего не пошло бы не так. Сиенна — красивая женщина. Она независима, кокетлива и умна. Но… ничего не шевелится, когда я смотрю на нее. Она не заставляет мою кровь нестись быстрее, как Айви в том самолете.
Айви испортила для меня секс без обязательств.
— Спокойной ночи, Сиенна, — снова говорю я, не глядя на нее, а затем ухожу.
Айви
Если бы кто-нибудь спросил меня «Почему ты терпишь от него столько дерьма?», не уверена, что ответила бы, но это определенно тот вопрос, который я обдумываю на следующее утро.
Почему женщины терпят так много дерьма?
Почему просто не уходят?
За что именно мы держимся?
Сколько надежды было в нас, пока она не исчезла? В таком случае, я не уверена, что цепляюсь именно за надежду. Может быть, это привычка?
Я собираю на кухне ланч. Мозг поглощен этими вопросами. И изо всех сил стараюсь не концентрироваться на том факте, что Дерек исчез в туалете и не выходит почти сорок минут.
Он снова это делает. Я останавливаюсь и провожу рукой по волосам. Когда доверие подорвано, за ним следует паранойя. И эта проклятая паранойя загоняет тебя в ловушку. Я чувствую это каждой частичкой своего существа.
Дерек делает одно из двух.
Он либо смотрит порно, чтобы подрочить, либо разговаривает с девушкой.
Перед нашим расставанием у меня в крови подскочил бы уровень адреналина, и я бы отправилась к двери ванной, зависла у нее, внимательно прислушиваясь. Но сейчас просто игнорирую это. Это не поглощает меня, как раньше. Думаю, мне хочется знать, что он именно разговаривает с девушкой, чтобы это дало мне последний толчок, и, наконец-то, вырваться из этого порочного круга.
— Где, черт возьми, туалетная бумага? — внезапно рычит он, распахивая дверь. — Айви!
— Да, — бормочу я. Началось.
— Почему ты не можешь положить гребаную туалетную бумагу в гребаную ванную, где ей самое место?
— Она в шкафу возле ванной.
Он появляется рядом со мной. Злой.
— Да, я не об этом, черт возьми, спрашивал, Айви. Почему она не в ванной?
— Она буквально в тридцати сантиметрах от ванной.
— Я не знаю, ты, блядь, глухая или просто пытаешься вывести меня из себя, но ты все еще не отвечаешь на мой гребаный вопрос.
Я смотрю на него, чувствуя, как мой пульс учащается от гнева. Он такой засранец.
— Дерек, — медленно произношу я, — шкафчик в ванной крошечный, и я обычно кладу туда лишний рулон…
— Почему его сейчас там нет?
— Потому что не знала, что нужно поставить еще один. Когда ты заканчиваешь рулон, ты просто бросаешь втулку обратно в шкаф, чего я не понимаю…
— Значит, это моя вина?
Я стискиваю зубы и снова сосредотачиваюсь на ланче, который собираю для нас обоих.
— Если ты видишь, что у нас закончился рулон туалетной бумаги, почему бы тебе на убедиться, что в ванной есть новый, Дерек? Никто не запрещает тебе помогать мне.
Он бормочет, что это чертовски глупо, и уходит. Я слышу, как открывается дверца шкафа. Он злится и шумит. Потом слышу, как тот бросает упаковку туалетной бумаги в ванную. Мое сердце подпрыгивает от внезапного громкого звука. Тревога зашкаливает.
— Вот, теперь она в гребаной ванной, где ей и место! — разглагольствует он. — Как тебе такая помощь?
Я не отвечаю.
Заканчиваю с ланчем и исчезаю в ванной. Он буквально бросил всю упаковку с восемнадцатью рулонами на пол и оставил их так. Я слышу, как он топает по квартире. Сажусь на край ванны и провожу руками по волосам, ожидая, когда он уйдет. Я не хочу даже смотреть на него.
Вытащив телефон из кармана, я проверяю сообщения. Перечитываю свой разговор с Эйданом, чувствуя, как в груди сжимается сердце.
Мои пальцы начинают двигаться. Я набираю «Доброе утро», а затем зависаю над кнопкой «Отправить». Чувствую в груди ту же панику, смешанную с адреналином, что и раньше, а затем удаляю текст.
Я убираю телефон, собираюсь на работу и ухожу на весь день.
9
Эйдан
Я спросил Айви, чем она занимается, и та не ответила. Это плохо, действительно чертовски плохо, что я уже чувствую ломку от того, что не получаю от нее вестей.
Это будет долгий день.
— Мне любопытно узнать вашу позицию по отношению к капитализму, развитому в Северной Америке, мистер Уэст, и поддерживаете ли вы его до сих пор в свете недавних экономических трудностей, с которым сталкиваются обычные люди? — Женщина, спрашивая меня об этом, смотрит на меня «трахни меня» взглядом. На самом деле, она смотрит так с тех пор, как вошла в мой кабинет пятнадцать минут назад. И говорит проникновенным голосом с придыханием, наклоняя голову, будто хочет, чтобы я оценил ее обнаженную шею или длинные черные волосы, которые та перекинула на одно плечо.
Я медленно моргаю, отвлекаясь.
Меня не цепляют ее хриплые слова.
Или ее волосы.
Или ее «трахни меня» взгляд.
Отвлекает то, как меня все это вместе взятое чертовски раздражает.
Сердито смотрю на свою
