видела? — спрашивает моя бабушка.
Я ухмыляюсь в телефон, расстегивая рубашку.
— Она пригласила меня в Монако.
Я слышу ее «фу» и представляю, как она с отвращением качает головой.
— И ты собираешься поехать?
— Нет.
— Хорошо.
— И я порвал с ней.
— Даже лучше. Я действительно хочу, чтобы ты держался подальше от избалованных дамочек, как она. Они чуют деньги за километр. И, кроме того, я не могу представить тебя рядом с женщиной, у которой пудель в сумочке, да еще сжимающей рукой жемчужное ожерелье.
— Зависит от того, что это за жемчужное ожерелье. (примеч. сленговое обозначение, когда мужичина кончает на шею и грудь девушки)
Она ахает.
— Эйдан! Это так вульгарно.
Я усмехаюсь.
— Ладно, приношу свои извинения.
— Я думала, что выбила из тебя эту дурь.
— Так и есть. — По большей части. — Итак, давай перейдем к делу, Рут. Зачем ты мне звонишь?
— Алекс.
Я медленно и долго вздыхаю.
— Что Алекс натворил на этот раз?
— Ты же знаешь, какой он. Я надеялась, что ты поговоришь с ним и немного успокоишь его. Парень слетает с катушек.
— Это то, что делают парни. Им нужно сбиться с пути, чтобы снова обрести себя.
— Это не похоже на то, как ты сбежал из дома в тринадцать, потому что твоя мама умерла, и у нас ничего не было, Эйдан. Алекс — двадцатиоднолетний идиот, думающий, что напиться и не возвращаться домой до четырех утра — это нормально. Сегодня утром я нашла в его ящике с нижним бельем презервативы. Я даже не знала, что он уже сексуально активен.
Я морщусь и снимаю рубашку.
— Это не совсем то, о чем мы хотели бы тебя информировать, Рут. Он имеет право на личную жизнь.
— А если он обрюхатит девчонку?
— Для этого и нужны презервативы.
— Пожалуйста, Эйдан, перестань защищать его.
— Я и не защищаю.
Она расстроена, и мне жаль, но мой брат больше не подросток. Он теперь взрослый. Я не могу ругать его, когда мои прежние годы были далеко не невинными. Алекс никогда не поверит моим словам. И как бы сильно мне ни хотелось направить его по пути библейской праведности, ему нужно совершить свои собственные ошибки.
— Послушай, — говорю ей, — насколько я слышал, он уже некоторое время в Оттаве. Так что приглашу его куда-нибудь в субботу и побеседую с ним как мужчина с мужчиной. Дам ему несколько советов и скажу, чтобы он был осторожен. Это лучшее, что я могу сделать.
— Спасибо. — В ее голосе звучит благодарность, и это поражает меня в самое сердце. Моей бабушке в жизни приходилось иметь дело с разным дерьмом, и это объясняет ее чрезмерную заботливость. Эта черта характера спасла меня, так что я не собираюсь проклинать это. — Это сделает меня очень счастливой, Эйдан. Позаботься о себе и найди чертову женщину, которая не будет тупой и не будет охотиться за твоим кошельком.
Я посмеиваюсь.
— Хорошо.
— Я хочу правнуков.
— Я знаю.
— В жизнь есть нечто большее, чем просто перепихоны. Несмотря на то, что ты обжегся раньше, это не значит, что они все одинаковые.
Я вздыхаю и ненадолго закрываю глаза.
— Хватит, Рут.
Но она продолжает болтать о моей сексуальной жизни, и я терплю это до тех пор, пока та наконец с чувством выполненного долга не отпускает меня. Отключив звонок, я стою в своей спальне и тупо оглядываю свое окружение. Фокусирую взгляд на кровати и задаюсь вопросом, сколько женщин в ней побывало. Скольких женщин я раздел? Сколько из них трахались со мной до бесчувствия, изголодавшись по члену и желая большего? И почему, черт возьми, я не могу вспомнить ни одного лица?
Тишина почему-то кажется громкой. Одиночество, которое я чувствую внутри себя, подобно кирке, раскалывающей мою душу. В моей груди зияет дыра. И, хоть убейте, но я не могу заполнить ее телами, которые появляются и исчезают.
Я ловлю себя на том, что снова тянусь к своему телефону. Провожу пальцем по экрану и открываю нашу с Айви переписку. Она не ответила на последние сообщения, которые я отправил ей прошлой ночью, и вместо этого перешла к другим вещам. Я знал, что она так и сделает. Убираю телефон, решив не отвлекаться. Затем переодеваюсь в свободную одежду, спускаюсь на лифте в спортзал и изматываю себя в течение следующих двух с половиной часов, пока мои легкие не начинают болеть, и я больше не могу поднять вес.
Почему я не могу перестать думать об этой женщине?
Это противоречит всякой логике.
Меня бесит, что я этого не понимаю. Один полет, одна случайная встреча с этой девушкой, и ничего не осталось прежним.
Я думаю о ее улыбке, ее больших глазах, ее дерзком маленьком ротике. Боже, что за ротик. Какие гребаные вещи я бы сделал с этим ротиком. Блядь. Я думаю об этих случайных красных прядях волос. Представляю, как сжимаю эти волосы, как засовываю свой член ей в рот. Представляю, как она смотрит на меня снизу вверх, наполненная мной.
Неужели я раздул из мухи слона? Не знаю. И мне все равно. Я просто хочу ее.
— Ты — машина, — замечает женщина рядом со мной, когда я вытираю полотенцем пот с головы.
Я узнаю голос. Сиенна.
— Нужно было отвлечься, — отвечаю я. — Почему ты так поздно?
Она подходит и встает рядом со мной. Я смотрю на нее. Она выглядит свежей, ее светлые волосы собраны в хвост, на лице нет макияжа, в обычных рваных тренировочных лосинах и мотивационной футболке. Сиенна такой же трудоголик, как и я. Она работает юристом по контрактам, живет в том же многоквартирном доме и тренируется по ночам в то же время, что и я. Во всяком случае, обычно. Мы хорошо узнали друг друга за последние два года, никогда не разговаривая за пределами спортзала. В основном потому, что у нас нет времени. Это хорошо работает.
— Долгая ночь в офисе, — объясняет она. — Я вымотана.
— Идеальное время для тренировки.
Она пожимает плечами.
— Полагаю. Как твои дела?
Я пожимаю плечами в ответ.
— День другой, а дерьмо все то же.
— Ты снова в новостях.
— Что я натворил на этот раз?
— Очевидно, ты мудак и злоупотребляешь своим персоналом.
Я
