слежу за ней томно, из-под опускающихся век, и кротко вернул свой телефон в карман.
Его не было позволено трогать кому-либо, но неадекватной девке бесполезно объяснять правила. Похер. Киса опустила свой пламенный сверкающий взгляд на мою эрекцию, а меня стянуло ещё сильнее.
— В общем, ты… Так и будешь здесь стоять? — не отрываясь от паха, пролепетала она и облизала губы. — Или мы… Мне… Уже становится неловко.
Неловко? Ей неловко? Хах! Что-то не верилось.
У Евы дрогнули ресницы, когда её плутоватые глаза искренне застыли, проникая взглядом глубоко в мои зрачки. Я вздохнул. Так было лучше — знать, что ей хоть сколько-нибудь стоит нервов раздвинуть ноги перед Господином. Потому что я извёлся из-за неё до помешательства.
Моя футболка улетела на пол. Я вальяжно развалился на её кровати, пахнущей всё тем же надоедливым парфюмом, приподнялся на локтях и пристально осмотрел девчонку, стоящую в одних трусах. Она шумно дышала.
— Красивые татуировки, Господин, — сдавленно шепнула Никольская. — И на спине, и… На животе. А руки почему не забиваешь?
Подгоняла меня, а сама застряла в проходе. Стала проверять, закрыта ли дверь, тревожно хватая воздух. Её грудь заметно вздымалась, и я догадался, что у Евы закончились причины соскочить.
Я пробежался взглядом по своему голому торсу и хмыкнул.
— Руки всё время на виду. Быстро надоест, — сама тоже набила на спине.
Мы оба одновременно сглотнули.
Сейчас не до болтовни. Я приспустил спортивки вместе с бельем и отшвырнул мешающий телефон в подушки. Девчонка проследила, как розовый пенис выскочил из-за резинки и почти что робко подошла к кровати. Заползла сверху, всё ещё оставаясь в трусах, и принялась об меня медленно тереться.
Её острые ноготки прошлись по мышцам на животе, вынуждая поёжиться. У меня подпрыгивал член. Я пришёл в восторг от её смиренного поведения и, насторожившись, наблюдал, ч то Ева собирается вытворить. Скованная девчонка осторожно склонилась к моему лицу, теребя свои приоткрытые пухлые губы языком.
— Помнишь же, никаких поцелуев? — я напряжённо осмотрел её ровный нос, почти уткнувшийся в мой, и слегка отодвинулся.
В зелёных округлившихся глазах разразилась растерянность.
— Вообще-то… Я думала, ты имел ввиду без поцелуев… Во время работы. Ты серьёзно сейчас? Это фетиш такой? То есть, антифетиш?
— Да называй как хочешь, — я хмыкнул и вскинул бровями. — Просто не трогай моё лицо.
— Ещё и руками не трогать? — Ева выпучила глаза, будто я предложил ей секс со всеми участниками группы.
Хотя, не факт, что она бы отказалась.
Я что, многого прошу? По-моему, для девки, ненавидящей ходоков, вполне приемлемая задача.
— Нет, я не смогу без поцелуев, — бросила она и капризно толкнула меня в плечи кулаками.
Это что ещё за херня?
— Ты знаешь хоть одну девушку, которая может возбудиться без поцелуев? Поверь, тебе не понравится, если я не намокну.
Ева резво приблизилась, но остановилась у самого моего сжавшегося рта, насмешливо хохотнув. Я дёрнулся, столкнувшись затылком с матрасом. Грубо залез двумя пальцами девчонке в трусы так, что она ойкнула, потеряла равновесие и упёрлась руками по разные стороны от моей головы.
Я неглубоко протиснулся между набухших половых губ, посмеиваясь над её участившимся дыханием. Киса была настолько мокрая, будто успела кончить только от одного моего обнажённого вида.
— По-моему, всё за*бись. Хватит вести себя, как царевна! — я пошерудил пальцами изнутри, рассматривая её грудь, трепыхающуюся прямо перед глазами.
Ощупал гладкую переднюю стенку и столкнулся с любопытной огрубевшей точкой. Девчонка зажмурилась. Заелозила, заныла, пытаясь свести задрожавшие бёдра, но лишь жестче сжала ногами мой торс.
— У тебя какая-то психологическая травма? — с дрожью выдохнула Никольская и обессиленно склонила голову.
Хах! Киса не затыкалась даже во время секса! Эта психологиня переплюнула девок по вызову — в отличие от неё, они имели совесть не задавать такие е*анутые вопросы.
Я залез свободной рукой в её мокрый пучок волос и распустил влажные волны. Они холодно рассыпались мне на плечи и лицо, пока Ева распахнула почерневшие глаза.
— С чего ты это взяла? Мне просто не нравятся слюни.
— А почему тогда… Дотрагиваться тоже нельзя?
Она невыносимо медленно огладила торс, поднимаясь от низа живота к плечам. У меня дымилась шишка.
— Потому что я так решил. Меня бесят прикосновения, ясно?
— Так не бывает! — вскрикнула девчонка. — Хочешь об этом поговорить?
Твою мать. Я что, на сеансе у мозгоправа?
— Заткнись! Это ты сможешь сделать?
Я завёлся злобой не на шутку. Дёрнул за завязки на бикини и метнул её трусы куда-то вглубь комнаты. Придержал член, торопливо раздвигая обжигающие головку половые губы, и в голос выдохнул. В груди затрепетало, когда мне удалось втиснуться между её жарких стенок, сжимающих пульсирующий ствол.
Девка хрипло простонала мне прямо на ухо. Я чуть отвернулся, порябев от мурашек и продолжая прислушиваться.
Она делала это так сладко, что мне захотелось записать её плач в альбом. Надеюсь, Никольская умеет извлекать подобное без стимуляции.
Я сжал её за узкие бёдра, насаживая глубже. Потом прошёлся по талии, поднялся к выступающим рёбрам и схватил Еву под грудью, заманчиво подпрыгивающей от неровного дыхания. Она была налита жаром и тяжелая, как будто девка таскала в ней весь свой дрянной характер.
Когда Киса несдержанно заерзала на члене, я понял, что она-таки обошлась без поцелуев.
Я собирался выдрать девчонку до дрожи в коленках и сорванного голоса. Перевернул её на спину, с силой наваливаясь сверху. Но пока упирался локтями, она подскочила с кровати и вдруг, как обезьянка, обернула меня руками за шею и голову, не больно следя за острыми когтями.
Долбанная Ева забралась языком в мой безвольно раскрывшийся рот и влажно засосала.
16. Слабое звено
Под её весом в моих плечах обосновалось сопротивление. Волосы стянуло, заставив чуть вскинуть подбородком. Ногти больно впились в шею, правое ухо и висок, а на губах ощутилось что-то среднее между опаляющим теплом и жалящим укусом. Киса умело закрутила горячим языком, проникнув насколько можно было недопустимо. Гладко прошлась под моим языком и поймала его между острых зубов, потягивая на себя. Я весь налился в паху, замедлившись, а затем и вовсе остановился.
Челюсть пронзительно свело — сначала больше с непривычки, чем от негодования. Но когда я осознал, что девка возомнила себя медспециалистом, устроив мне глубокую диагностику ротовой полости, схватил её за волосы и оттащил, как сопротивляющуюся пиявку. Ева запрокинула голову, грубо встречаясь затылком с матрасом.
Между нашими губами протянулась нить слюны. Я торопливо утёр рот, загашено выходя из девчонки, и не сразу решился сглотнуть.
Чуть не подавился, при виде
