лезвие.
Прикрыла глаза, уже зная, что произойдет сейчас. Сердце пропустило удар. Всхлип. Движение. Быстрое. Резкое. Хладнокровное. Наполненное ненавистью и местью. Звук распоротой кожи пульсирует в моих ушах, оглушая. Холодная сталь глубоко скользнула под его горячую кожу, вспарывая плоть, вжираясь в вены обезумевшим зверем. Багровая струя брызнула на песок, стекая тонкими темными струйками по чудовищно красивым пальцам убийцы.
Застывший в горле крик сдавил грудь могильным камнем. Засасывающая черная дыра в груди расползалась, поглощая сердце, вплетаясь колючими шипами в грудную клетку.
Стеклянная стена взлетела к тяжелому небу, рассекая песок. Толстая непробиваемая стена разделила нас, рванула к ней, чтобы пробиться к нему, молотила руками о нее, разбивая руки в кровь, кричала, оставляя на ней кровавые следы, орала, срывая голосовые связки.
Глухие удары по ней снова и снова. Дикие крики до темноты в глазах. Но она не поддавалась, словно выжидала… Удар за ударом, звук по прозрачной стене будто я под водой. Впиваюсь глазами в тело Камаля, что свело последней судорогой. Удары ладонями и кулаками. Последний удар сердца моего брата. Мой последний глухой удар по прозрачному стеклу.
— Не-е-е-ет!!! — взвыла я, сползая по стеклянной стене, оставляя только кровавые полосы после себя.
Треск. Раздирающий грудь крик. Стена поддалась, пошла жуткими глубокими трещинами. Оглушающий хруст. Стеклянная преграда обрушилась в песок сплошными осколками. Срываюсь с места к нему. Кровавое длинное платье взметнулось невесомыми воздушными лентами, словно жидкие алые реки развевались на бегу жидкими полосами. В ступни впивались осколки стекла, вспарывая плоть. Боли нет. Рвусь вперед, не чувствуя тела словно я порыв ветра. Глаза цепляются только за обездвиженное тело брата.
Разъедающая пустота расходится от груди по всему телу, умертвляя. Волосы застыли в воздухе черным облаком, переплетаясь с алой полупрозрачной тканью. Оглушающая пустота вокруг, накрыла своим давящим куполом. Хлопья пепла оседают на песок белым снегом, окутывая тело мутной серо-белой дымкой. Кровавые слезы струились по лицу, тяжелыми каплями разбивались о вздымающуюся грудь.
Мое сердце больше не билось. Остановилось с его дыханием. Заморозилось.
Замедлила шаг. Дым пугливо развеивался перед моими неуверенными шагами к обездвиженному телу Камаля на укутанном рыхлым пеплом песке. Кровавые следы жадно въедались в серую золу под ногами. Белые хрупкие клочья пепла мягко оседали на его черные ресницы, закрытых глаз, медленно осыпаясь.
Яркий блик рубинового камня привлек внимание, замораживая все внутри. Блеск черных высоких сапог. Подрагивающие от тяжелого дыхания полы кожаного плаща…
Чувствую его дыхание на себе. Его запах, до боли знакомый в груди. Поднимаю глаза на убийцу… Человеческий вой. Мой. Кромешная темнота.
* * *
Проснулась с разрывающим мое горло криком. Крупная дрожь била мое тело, холодный пот струился, не прекращая, сердце вырывалось из груди, пыталось проломить грудную клетку. Отходя от сна, судорожно втягивала воздух, успокаивая свое сердце. Поднялась с кровати, чтобы умыть лицо прохладной водой, с глиняного кувшина. Камаль был в новом отряде, сердце сжалось в беспокойстве. Сегодня его увижу, успокаивала себя, поднося пальцы к своим губам. С ним все порядке. Начинаю ходить взад вперед по комнате, от нахлынувшего страха. Это просто сон.
Взглянула на развороченную кровать, на тело, где выступали красные пятна будто от чьих-то пальцев. Нижнее белье лежало у изголовья кровати. Накинула легкий халат, опускаясь на мягкие подушки на полу. Оглядела темную комнату. Меня сводили с ума настолько живые сны. Настанет день и мое сердце просто не выдержит таких сновидений. Низ живота предательски заныл, провела ладонью между бедер, пальцы сразу увлажнились. Разозлилась на себя. Даже во сне не оставляют мысли о трэптовом мэрне. Все эти два дня я только и думала о его губах и сильных руках, что сжимали меня в своих объятиях. Сильнее сжала бедра. Выдохнула, почти зарычала от бессилия. Направилась к каменной чаше, сбросив халат, отдалась во власть мягким струям воды, что обволакивали своим теплом напряженное тело. Нужно успеть заскочить к Хасану, помочь Фиве и заглянуть к мальчишкам.
* * *
В таверне было как всегда шумно и ни одного свободного места. В воздухе разливался разнообразный аромат приправ и сладкого хмеля. За работой и разговорами время пролетело незаметно. Когда мы закончили, уже стемнело. Наевшись и взяв с собой для Камаля и мальчишек курицу и полную корзину овощей с горячими лепешками, распрощалась с Фи и Хасаном. Быстро добрела до своей мастерской. Оставила обед брату. Овощи и сырые тушки птицы обернула бумагой и впихнула всё в кожаную сумку, а лепешки завернула в белую ткань. Из шкафа достала сшитые на мальчишек штаны из плотной ткани разных ярких оттенков. Пусть хоть как-то эти цвета разбавят их блеклые унылые лачуги. Сложила всё это в отдельную тканевую сумку.
Обмотала серым платком голову и прикрыла им лицо. Окраина города опасное место. Лишний раз нарываться на неприятности не хотелось. Поверх своего платья набросила на себя темную накидку. Обычно хожу днем, но сегодня не рассчитала, да и Лактар ждёт меня. Я ему обещала. Бледно-желтые дома с сочными ярко-зелеными лианами сменились серыми, местами почти черными развалинами. Пыльные каменные дорожки вели в полусгнившие заброшенные лачуги. Тусклый свет в окнах мигал от свечей. Пьяные тела гниющие заживо от неизвестной болезни, лежали на песке, подперев своими спинами каменные стены. Сморщилась, сильнее зажимая нос плотной тканью платка. Ужасная тошнотворная вонь стояла здесь всегда.
— Амара! — звонкий крик, — ты пришла! Я думал, ты больше не придешь, — серьезно нахмурив свои брови, произнес худощавый мальчишка. Он всегда это говорил, когда я задерживалась.
Жизнь в этом городе учит не доверять никому, чтобы не разочароваться окончательно, а то и вовсе не лишиться жизни, даже дети это понимали.
— С чего бы это? — подошла ближе к нему, всматриваясь в его лицо, бледное от застывшего страха на нем и припухшее красно-синее пятно на его скуле.
— В чем дело? — строго спросила я, скидывая сумки в песок.
— Ни в чем! — протараторил он.
На его лице был огромный синяк. Я отодвинула его в сторону, чтобы подойти к его хижине.
— Нет! Не ходи туда, Амара, прошу тебя, — уже тише промямлил он, хватая за руку, потянув назад.
Я обеспокоено посмотрела на него.
— Кто это сделал с тобой? — скрестив руки на груди, выжидающе уставилась на него.
— Мальчишка из сгоревшего дома, — протараторил он, не думая.
Для этого места это нормально. Они, как маленькие звери, добывали себе пищу сами, кто-то воровством, кто-то с ранних лет работал. С ними могли делать всё, что угодно. До них нет никому дела, их матери бросили их, обменяв на лучшую жизнь
