сюжетом ( в данном случае речь идет о ханьской императрице Чэнь, отвергнутой императором в наказание за неуемную ревность, — снедаемая тоской, она жила в одиночестве во дворце Чанмэнь), который служит только поводом для выражения чувства печали, являясь одновременно пробным камнем поэтического мастерства, ибо мало кто из китайских поэтов не оставил сходных стихов; кстати сказать, китайские комментаторы нередко видят в таких стихах аллегорию благородного мужа, не нашедшего себе применения возле императорского трона. Из бесчисленных стихотворений о "дворцовой печали" два принадлежат к образцовым и дают представление о стилистике и символике стихов на эту тему. Первое по времени создания принадлежит поэту Се Тяо (464-499):
Печаль на яшмовых ступенях
Вечером в башне
опустила-задернула полог.
Блеснул светлячок,
погас-растаял во мраке.
Ночь бесконечна,
шью одежды из тонкого шелка.
Раздумьям о милом
вовеки конец не наступит.
Здесь отсутствует конкретность исторического сюжета, и оттого стихотворение пронзительнее и человечнее. Но помянуты и "яшмовые ступени" (примета дворца), и светлячки — образ осенней природы. Спустя три столетия великий Ли Бо написал свою "Печаль на яшмовых ступенях", о которой китаец — знаток поэзии сказал, что эти два десятка слов стоят двух тысяч:
На яшму ступеней
пали белые росы.
Ночь бесконечна,
намокли чулки кружевные.
К себе возвратилась,
опустила хрустальный полог
И взор устремила
на ясный осенний месяц.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Печаль на яшмовых ступенях ("В Чанмзне у лампы роняю слезу за слезой...")
В Чанмэне у лампы
роняю слезу за слезой.
Уж мохом покрылись
от влаги ступени крыльца.
И годы проходят,
но в пору весенних дождей
Всхожу, как бывало,
на стену пустого дворца.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Печальная песня ("Белая утица вскармливает птенцов...")
Белая утица
вскармливает птенцов,
Не умолкая,
крякает день и ночь.
Но только почувствует
крепость крыльев птенец,
Бросив гнездо,
навек улетает прочь.
Примечания
Это, скорее всего, иносказание. Известно, что китайская традиция с древнейших времен возвышала почтительных детей, воспитанных в строгих конфуцианских правилах самоотверженного служения родителям. Поэтому стихотворение, вероятно, передает чувства матери к сыну, который вынужден по долгу службы покинуть отчий дом и отправиться на чужбину. Вряд ли в Китае, где "из всех подлежащих наказанию трех тысяч преступлений нет большего, чем сыновняя непочтительность", таковая, даже в форме ламентации, могла бы стать темой стихотворения.
Источник: "Прозрачная тень", 2000
Роса на стрелках дикого лука ("Человеческий век — в нем нет и сотни годов...")
Человеческий век —
в нем нет и сотни годов, —
Промчит, и его
не дано возвратить никому.
С древнейших времен
множество гордых мужей
Вернулись-ушли
в межгорье, в могильную тьму.
Примечания
Течение времени, грядущая старость, неизбежная смерть всегда составляли едва ли не главную тему размышлений китайского поэта, и одним из наиболее древних поэтических символов быстротечности человеческой жизни была роса на перьях дикого лука, которая исчезает с первыми лучами солнца или в порывах утреннего ветра. Так, в народной песне юэфу эпохи Хань читаем:
Как быстро исчезла роса
Со стрелок дикого лука!
Исчезла, но поутру ляжет опять.
А человек, в могилу сойдя, разве вернется? —
и с той поры уже одного упоминания о росе на луке достаточно, чтобы возникла тема бренности и краткости человеческой жизни. Ведь еще древний му дрец Ле-цзы говорил: "Сто лет — высший предел долголетия .. Достигших ста лет нет и одного на тысячу", ему вторил и безымянный автор "Девятнадцати древних стихотворений" словами из народной песни: "Годы жизни — и полных ста нет", а следом Тао Юань-мин (IV-V вв.): "А жизнь человека и ста достигает редко". Лю Цзи, продолжая эту долгую традицию гордым приятием неизбежного в истинно конфуцианском духе, отвергает даосские или буддийские упования на продление жизни после смерти как недостойные тех древних героев ( "гордых мужей"), которые завершили земной путь (дословно: "вернулись в расселину меж гор"; знак "гуй" — "вернуться" в значении "умереть" употребил еще Конфуций, говоривший: "Все живое должно умереть, умершее должно вернуться в землю"; горы как место упокоения упоминает Тао Юаньмин: "Просто тело отдам, чтоб оно смешалось с горой!").
Источник: "Яшмовые ступени", 1989
Лань Жэнь (1314-?)
Родился в первый год правления Юань Жэньцзун Яньоу (1314 г.) Был главой Академии Уи. После гибели династии Юань отказался сдавать имперские экзамены, не был чиновником до конца жизни, и полностью посвятил себя поэзии. Его младший брат Лань Чжи тоже писал стихи, и его звали "Чунъань Эрлан". Два брата — пионеры школы поэзии Мин.
Источник: Wikipedia.org
* * *
Перевод: Витковский Е.В.
В горах вечером возвращаюсь домой ("Возвращаюсь домой; горная даль темна...")
Возвращаюсь домой;
горная даль темна.
Омываю ноги;
отражается в речке луна.
У бедных ворот
сороки спокойно спят.
Между деревьев
снуют светляки допоздна.
Жена и ребенок
ждут меня и на этот раз.
Вареные овощи
нынче на ужин у нас.
Долго стою
в прохладе коричных дерев.
Звездный Мост
поднят высоко сейчас.
Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020
Ло Гуаньчжун (1330-1400)
Ло Гуаньчжун (кит. трад. 羅貫中, упр. 罗贯中, пиньинь: Luó Guànzhōng) — китайский писатель XIV в., которому приписывается создание классического романа "Троецарствие" — о событиях II-III веков н. э.
О жизни писателя известно очень мало, поскольку как основатель традиции исторических романов он стал почти легендой в Китае.
Согласно некоторым источникам, Ло Гуаньчжун в основном вел уединенный образ жизни и преуспел в написании стихов на социальные темы. Также утверждается, что он обладал исключительными познаниями в философии и был способен предвидеть некоторые события. Помимо этого, говорится, что у него были широкие познания в
