был счастлив; я не играл роль отца или любящего мужа, а действительно им был. Знакомые лица окружали меня, и какое же это великое чудо – находиться в кругу семьи. Меня отпускал тот недуг, что настигнул меня когда-то, с моих плеч спадал тяжелый камень, и душа моя – больная, но мягкая – давала мне шанс начать все сначала.
– Анна! Индейка просто прекрасна! Поделишься со мной рецептом? – Марта всегда улыбалась. Даже после нескольких перенесенных операций, долгих лет безрезультатных походов в поликлинику, одного выкидыша и двух подростковых абортов губки на ее лице всегда вытягивались дугой.
– Да что ты… – смутилась Анна. – Никакого секрета здесь нет. Я просто солю ее, перчу и кладу в духовку. Вот и весь фокус!
– Ну нет же! – продолжила Марта. – Все-таки есть какой-то секрет, о котором я не знаю. У меня никогда не получалось так вкусно!
– Присоединяюсь к комплиментам! – вмешался Майк.
Тони ушел в свою комнату играть со своим новым другом, вечер потихоньку начал накатывать на город, детский праздник превращался во взрослое застолье.
– Мы могли бы открыть бутылку вина, – предложила Анна, и все сразу же согласились.
Она вышла из-за стола и принесла бутылку белого полусладкого, после чего принялась убирать со стола.
– Анна, не утруждайся, я сам все сделаю, – предложил я ей. На ее лице плавно растянулась улыбка.
Боже мой! Наконец-то все становится на круги своя! Она – жизнерадостная и обворожительная жена, как в прежние времена, а меня и вовсе покинули мысли о том, что это не моя, а чужая жизнь. Я чувствовал себя потрепанным и уставшим, неизвестно почему. Но как после тяжелого рабочего дня приятно лечь в теплую постель, точно также мне было приятно находиться рядом с ней после всех пропущенных мною лет.
Майк открыл бутылку и мы принялись болтать. Мы обсуждали старых знакомых и студенческие годы. Я смутно их помнил, но что-то все-таки осталось в моей памяти. Как же уютно сейчас, в старой тесной квартирке вспоминать различные неприятности молодости и радоваться не тому, что это прошло, а тому, что это было.
– Кстати! – Марта вдруг оживилась. – Спешу вас обрадовать! Скоро наши семейные ужины будет разделять еще один человек. А точнее – ребенок!
– Ребенок! – воскликнула Анна. – Но как же… как же… Ведь с ним все хорошо?
Марта покивала головой.
– Мы долгое время обследовались, ходили по врачам, – продолжил Майк. – Все происходило под наблюдением и строго по рекомендациям врача. Сейчас состояние Марты и ребенка вполне стабильное. Анализы положительные.
– Ох, поздравляю вас! Вы так долго к этому шли! На каком ты сроке? –спросила Анна.
– Три месяца, – отозвалась Марта. – Уже через полгода он родится.
– Или она, – радостно добавил Майк.
– Уже придумали, как назовете? – поинтересовался я.
– Точно еще не знаем, – ответил Майк. – Если родится мальчик, то наверное Чарлз, или может быть Карл, еще не определились.
– А если девочка?
– А если девочка… – начал Майк.
– Мне нравится имя Кэтрин, – перебила Марта. – Или Кейт. Очень красиво звучат. И так по женственному!
Меня вдруг ударило молнией. Кейт. Какая-то Кейт была в моей жизни, это точно. Вот только кто она? Не та ли эта Кейт, которую я искал? Да и когда я ее искал? Меня пронзили странные чувства, которые по каким-то причинам мне было очень тяжело испытывать. Это как почуять аромат маминой стряпни и окунуться в детство. Но точно также, как проходит это чувство, оставляя лишь легкие нотки запаха на рецепторах, прошло и мое отчаяние, одарив меня слабым смятением.
Я постарался откинуть эти мысли, забыть о них, и через минуту стал совершенно спокоен.
– Смотрю я на вас всех и так радуюсь, – сказал я. – Сколько лет мы уже дружим, сколько всего уже позади, но даже сейчас мы продолжаем становиться лучше и преодолевать наши проблемы. Это… просто вау! А Снежок! Тони так ему рад! Помню, у меня тоже был кот, но тот был старенький.
– У тебя был кот? – удивленно спросила Анна.
– Да. В детстве. Он был уже взрослым, когда я родился, но я так его любил. Его звали Бенджамин.
– Почему ты никогда о нем не рассказывал?
– Разве не рассказывал? Я думал, что все уши тебе прожужжал.
– Нет, никогда о нем не слышала. Может быть это был не твой?
– Ну нет, точно мой. Его я никогда не забуду, это мой первый друг.
– Мне ты тоже ничего не рассказывал, – вмешался Майк.
– Странно, я и правда думал, что все об этом знают.
Майк и Анна рассмеялись, а я и Марта подхватили этот смех. И хотя мою хмельную голову подхватило легкое опьянение, мне было приятно думать о том, что люди, сидящие за столом, – моя семья. Вот только я задумался, а правда ли у меня был кот или это детские фантазии так отчетливо запомнились мне? Почему после этого разговора мне вдруг стало не по себе?
5
Какое-то время все действительно было прекрасно, более того – мы с Анной вновь приобретали черты тех взаимоотношений, которые были разрушены мной в силу подкошенного духовного состояния. Мне было больно смотреть на нее и Тони и осознавать, что я для них – старый знакомый, больной недугом, который день за днем снова становится им близок. Они сомневаются во мне, ждут от меня подвоха, именно поэтому я не имел права их подвести. Я ходил на работу и исполнял супружеский долг, и наконец начал получать от этого удовольствие. Та перемена в моей жизни, та долгосрочная потеря контроля над самим собой – всего лишь сбой внутреннего состояния, депрессия средних лет, не более. Я наконец-то становился собой, но чувство усталости не покидало меня.
По выходным мы всей семьей ходили в парк, кормили уток и развлекали Тони; мы бродили по заросшим аллеям и радовались свету солнца; сидели на сеансе кино и сопереживали героям; завтракали в кафе и наслаждались безмятежностью жизни, ее плавному течению вдоль берегов нашего настоящего к нашему неизвестному будущему. Мы были семьей, впервые в моей жизни настало то время, когда мою голову покинули тревоги о чем-либо. Мы – маленький уютный островок посреди бурлящего моря. В стенах нашей квартиры я находил покой и ничто не способно нарушить его равновесие. Юношеский максимализм, так долго властвовавший во мне, наконец угас, и я смог раствориться в самой жизни, – не в ее подобиях и вечно кипящей субстанции наших лет, перемены мест действий и сцен различного рода чувств, – а самой настоящей жизни.
К тому времени я с изумлением начал замечать, что волосы мои начали
