всех бесов. Некоторые из оставшихся вольными «начали наводить на жителей той страны различные болезни, а больше всего оспу». «Святой, уразумев козни бесовские, помолился богу и тотчас получил власть и над этими бесами. Собрав их всех, он запретил им, и одних прогнал в пустыню, других отослал в бездну» (как известно, павшие ангелы были тоже низвергнуты в «бездну». Что такое бездна и где она находится, об этом нигде не рассказано). Третьих же бесов Конон связал (верно не веревками, а опять-таки словом) и заключил в тридцати залитых оловом горшках и, запечатлев их крестным знамением, зарыл в землю под своим домом».
Дело началось хорошо, местность была окончательно очищена от бесов. Но, как впоследствии оказалось, это было только начало, а не конец.
Неизвестно, сколько лет томились бесы, залитые оловом и запечатанные крестом. Несмотря на всю свою силу, они не могли разбить глиняных горшков, — крест их обессиливал.
Но вот Конон умер, замученный язычниками. Верующие решили обратить дом Конона в церковь. Стали рыть землю для фундамента и нашли в земле тридцать горшков с заточенными в них бесами. Думая, что в них золото или серебро, обрадовались и на свою пагубу разбили один сосуд. «Тотчас вышли из него бесы в виде густого и смрадного дыма и, помрачив воздух, произвели страшный вихрь. Все люди пришли в ужас, — некоторые попадали от страха, а некоторые бежали оттуда. Бесы же летали по воздуху и, производя большой шум, призывали друг друга по именам. Все в том селении пришли в сильный ужас, так что никто не осмеливался после солнечного заката выходить из своего дома, ибо ночью являлись многие бесовские страшилища и пугали людей и животных».
Житие продолжает, что все это «на время было допущено богом в наказание сребролюбивым людям, ожидавшим найти в сосудах сокровище». Кончается же рассказ совсем успокоительно:
„по молитвам святого Конона, были прогнаны бесовские приведения. Прочие двадцать девять сосудов, заключавшие в себе бесов, были зарыты под церковью святого Конона».
Но извольте тут сохранять спокойствие! В настоящее время этой церкви нет и в помине. Вдруг при каких-нибудь земляных работах, напр., при постройке железной дороги или при разработке рудников, разобьют все двадцать девять глиняных горшков. Дрожь пробегает по телу, как подумаешь, чего могут натворить бесы, обозленные своим почти двухтысячелетним заключением в старой посудине!
И всё это рассказало в синодском издании житий святых, отпечатанном не полтысячи лет тому назад, а в 1906 году. (Книга седьмая, стр. 125 и сл.).
V
Бесы по временам пускают в ход удивительно хитрые способы искушения. Праведник невинен ни душою, ни телом, ни помыслами, ни делом. А бесы подстроят так, что перед всей соблазненной паствой разоблачается, — конечно, мнимая — греховность пастыря.
Так было, например, со святым Василием, епископом рязанским, жившим шестьсот лет тому назад (память его празднуется 12 апреля). Его житие указывает, что о первоначальной полосе его жизни нет никаких известий. Неизвестно о его «пастырских трудах и скорбях», — но, конечно, надо предполагать, что труды и скорби были: как бы иначе церковь признала его святым? Его житие начинается собственно рассказом об искушении.
Да и после того, как это искушение заставило Василия покинуть Муром, где он первоначально был епископом, и переселиться в Рязань, о жизни Василия ничего неизвестно. Житие просто пишет: «можно думать, что и здесь он претерпел ряд скорбей, лишений и огорчений». Вероятно, это предположение, совершенно естественное по отношению ко всякому епископу, и было основанием для того, чтобы признать его святым, а через триста лет по его смерти — отыскать и открыть мощи.
Во всяком случае, жития (Дополнение второе, стр. 570) передают только одно достоверное сообщение о подвигах Василия, и это сообщение — именно рассказ об искуплении.
«Враг человеческого спасения, говорится в житии Василия, древний губитель душ христианских начал всячески вредить святому: желая выставить его блудником, диавол принимал вид девицы и являлся в окне святительской келии пред народом, иногда же выходил в таком виде из храмины епископа. И народ, и бояре не раз видели это и обвинили праведника в нечистой жизни, потом решили наказать его властью, помимо высшего церковного суда». Значит, церковный суд не внушал им доверья, — они полагали, что, вопреки несомненнейшим обстоятельствам, суд церкви признает Василия человеком праведной жизни, как впоследствии решение церкви признало его святым.
Итак, «в один день к вечеру собрались они, пришли к храмине (жилищу своего епископа), и вот пред многолюдной толпой девица побежала по ступеням лестницы, ведущей в келью святого Василия, держа сапоги в руках своих».
На современном греховном языке мирян это называется: «пойман с поличным», «накрыт на месте преступления», и при том накрыт многочисленными свидетелями, «народом и боярами».
И не только на современном, но и на тогдашнем языке грешных людей это называлось так же. «Возмущенный народ громко закричал: «о епископ! Непозволительно тебе девицу в храмине своей, на ложе своем».
Святой Василий сказал народу: «неповинен я этому блудному делу». Слыша это, народ еще громче кричал: «лжешь ты, епископ, ибо мы все видели девицу, бежавшую к тебе». Видел праведник мятеж; слышал шум собравшегося народа, до него долетели угрозы: «убьем его за это».
Дело из-за девицы-дьявола принимало самый серьезный оборот. «Тогда епископ обратился к своим обвинителям с мольбою: «дайте мне немного времени — только до третьего часа утра».
Народ внял мольбам своего владыки и разошелся по домам. А епископ после того всю ночь служил всенощную, литургию и молебны по разным храмам Мурома. Затем, взяв образ богородицы, он пошел на Оку, чтобы покинуть греховный город.
Наповерку оказалось, что епископа хотели не убить, а просто изгнать из Мурома. «Народ и вельможи, собравшиеся изгнать своего владыку, по их мнению недостойного, хотели дать ему судно, чтобы он плыл на нем, куда хочет».
«Но, продолжает житие, святому не понадобилась услуга оскорбившей его паствы... Он, сняв с себя мантию, простер её по воде и вступил на мантию, держа в руке святую икону. И тотчас святой Василий понесся против течения реки. Увидев такое чудо, все муромцы от стара и до мала со слезами говорили вслед ему: «О снятый владыко Василий! Прости нас грешных рабов твоих, согрешивших пред тобою. Кому оставляешь нас сирых? Не забудь нас, рабов твоих».
«Но святитель был уже далеко: во мгновение он исчез из глаз муромского народа вверх по Оке». Через шесть часов он был уже под Рязанью, в двух сотнях верст от Мурома.
