свои торговые и ростовщические операции.
Игуменам и братии здесь было не до бесов, да дьяволу в такой обстановке видимо чувствовалось не по себе. Когда все помыслы направлялись на такие простые и ясные вещи, как столько-то бочек дегтю, столько-то десятков пудов соли и меда, как наем плотников и каменщиков, наряд крестьян на барщину, повышение и взыскание оброков, борьба с порубщиками, тяжбы с соседними крестьянами и помещиками, что тут оставалось делать дьяволу, как не посматривать со стороны и удовлетворенно потирать руки.
Конечно, иногда и в этих монастырях появлялся лукавый и творил свои проделки. Но как неизобретателен был он по сравнению со своим восточным братом и как мелки и по-своему ясны и просты были его искушения! Налить воды в квас или брагу, заставить мёд скиснуться, попортить тесто для хлеба, припрятать или утащить топор, — это собственно не тот страшный надменный и сильный дьявол, который искушал Антония Великого, Иакова Постника и афонских монахов. Это, в сущности, всего лишь наш проказливый и, несмотря на проказы, добродушный домовой. Нередко рассказы о бесах совершенно ясно преследуют вполне определенную цель: запугать разбойников и местных крестьян, отбить у них охоту от покушений на собственность одинокой обители («Жития». Дополнение. I. Стр. 492 и сл. Житие Нила Столобенского, или Столбенского).
Но напряженная хозяйственная деятельность, развитие монастыря в поместье с кипущим строительством, с широкими торговыми и ростовщическими оборотами создавали основу для превращения монахов в трутней, в сытых бездельников. Проходил десяток-другой лет по смерти основателя, — и монастырь становился крупнейшем ростовщическо-торговым промышленным предприятием с богатыми и пьяными монахами, с хлебосольным и оборотистым игуменом, и с немногими подвижниками, главные содержание жизни которых составляет постоянная борьба с бесами, со всех сторон осаждающими монастырь и ютящимися в каждом уголке кельи.
IV
Беса не даром называют лукавым. Он нередко нападает открыто. Он может принимать на себя вид благочестивого человека и незаметно вовлекать праведника в бездну вечной гибели.
Его ремесло сопряжено со многими опасностями. Он может погубить праведника, но и праведник может причинить ему много неприятностей, - может даже превратить его в своего жалкого слугу и раба. Так расправился с ними, напр., мученик Конон, живший в первом веке. Его житие рассказывает о нем следующее («Жития», книга седьмая. Стр. 125).
«Пребывая в своем доме в безмолвии, Конон увидал множество бесов, ополчившихся на него. Все бесы, жившие на острове и изгнанные из людей и идольских капищ, вооружились против святого. Увидав бесов, святой именем Иисусовым связал их, так что они не могли двигаться. Тогда бесы стали молить Конона, чтобы он не посылал их в бездну, но пусть повелит им сделать, что ему угодно. Святой, запретив им делать вред людям, послал их на различные работы: одним велел копать в огородах землю и вырывать худые травы, терновники, крапиву, другим вспахивать нивы и сеять на них, иным стеречь плоды, кому пасти стада и охранять их от зверей, кому колоть дрова и косить воду и исполнять всякую домашнюю работу».
Значит, бесы делали на Конона все, что делали на себя сами северно-русские отшельники. Может быть, в этом сказалось рабовладельческое презрение к труду, как исключительно рабскому делу. И, как бы подтверждая это предположение, житие продолжает: «бесы, как рабы и пленники, служили блаженному Конону до тех пор, пока ему было угодно, исполняя с усердием всякое указанное им дело, ибо связанные непобедимо силою божией, они были порабощены божию угоднику».
Это были не только работники, но и верные сторожевые псы. На Конона напали разбойники, «надеясь найти у него богатую добычу, ибо он был славен во всей той стране». Связав его, они требовали, чтобы он указал место, где спрятано у него золото, и уже начали пытать его и мучить. Но на выручку святого пришла дьявольская сила. «Вдруг явились служащие святому бесы, схватили разбойников и немилосердно били их». Привычные воздействовать на грешников адским огнем, они и здесь остались верны себе. Правда, укрощенные праведником, они уже не могла изрыгать пламень прямо из себя: им пришлось обратиться к обыкновенным человеческим приспособлениям. Они «развели огонь в печи стали опалять тела разбойников, а святого освободили из уз». Но «святой, смилостившись над разбойниками, запретил бесами, и те прекратили истязания над разбойниками, которые были едва живы». Значит, милосердный святой не особенно торопился остановить дьявольский самосуд над разбойниками. Настолько не торопится, что только «по молитве святого разбойники пришли в себя». После этого «блаженный отпустил их с миром, дав им заповедь оставить свои разбои». И мы можем поверить, что они свято исполнили эту заповедь: несомненно, лишь полукалеками и калеками вырвались они из бесовских лап.
Усердие бесов простиралось и еще дальше. Они «даже оберегали честь его имени. Ибо, если кто-либо из неверующих исаврян (среди которых жил Koнон, сам уроженец Исаврии) дерзал хулить Конона, тотчас на таковых невидимо нападали бесы и били, так что имя Конона стало предметом почитания и страха. Однажды двое идолопоклонников вспомнили о Кононе и стали поносить его дурными словами. Тотчас же на них напали бесы, били их, протащили по дороге за волосы и повергли хулителей к ногам святого. После того у всех неверующих страх перед Кононом так был силен, что они не дерзали даже помыслить что-нибудь худое про святого Конона».
По всей вероятности, особенно хорошо мыслили о нем те два идолопоклонника, которых бесы били и таскали за волосы по дороге.
Обычные представления о бесах таковы, будто они служат только ведьмам и колдунам, в обычных условиях христиане признали бы и самого Конона колдуном. Но в данном случае житие повелевает христианам смотреть на дело совершенно иными глазами.
В житии ни разу не упоминается, чтобы святой по милосердию своему воспретил своим верным бесам кулачное расправы. Напротив, самое их повторение свидетельствует, что они делали именно то, что от них требовалось. Таким же способом бесы охраняли даже яблони праведника. «Однажды какой-то человек проник в сад Конона с намерением украсть яблоки. Но невидимые служаки схватили его, избили и вместе с ослом и мешком, наполненным плодами, привели к святому. Святой дал ему наставление и, заповедав более не красть, отпустил с миром», — и конечно, с видимыми следами невидимых побоев.
Бесы же по повелению святого невидимо догнали волка, утащившего ребенка, и вырвав последнего из звериной пасти, поставили его перед святым.
Но в конце концов от всей этой чертовщины приключилась великая беда. Конон превратил бесов в своих рабов и пленников, но, к несчастью, далеко не
