самым главным пунктом инструкции по Михаилу, нарушать которую я не собирался.
В мои планы входило покупка ста тысяч долларов в обменнике знакомого армянина, затем устроить Михаила в не очень дорогой гостинице в районе ВДНХ, после чего я собирался ехать на Цветной, чтобы поспать хотя бы пару часов рядом с наверняка еще нежившейся в постели девушкой с красивым весенним именем…
Первая часть плана прошла четко по задуманному. Обменяв теряющую в цене с каждым днем рублевую массу на красивый «кирпич в родной полиэтиленовой упаковке», стоивший ровно $100.000, и выслушав сетования недовольного маленькой суммой Армена, я вернулся в броневик. Назвал успевшему задремать «Кефиру» адрес гостиницы и услышал привычное: «А где это?». Я промолчал. Ожидаемо ответив самому себе: «А, я знаю!», «Кефир» надавил на газ, подтвердив мою мысль, что все его вопросы носят риторический характер. Взревев, наш броневик скрипуче покатился по покрывавшей асфальт толстой корке спрессованного машинами и морозом снега, навевая мысли о скором и приятном отдыхе.
Михаил был по-прежнему молчалив, и мне вдруг захотелось поговорить с ним.
— Миш…
Он вопрошающе посмотрел на меня.
— А ты не голоден?
Прежде чем ответить, он подумал пару секунд, как бы прислушиваясь к собственным ощущениям и, кивнув, ответил:
— Есть маленько.
— Отлично! Ты как к мясному относишься?
— К чему? — Взгляд Миши явно выражал удивление.
— Мясо, говорю, ешь?
— Мясо?! — Казалось, в ответ на мои попытки разъяснить, что я имел в виду, Миша удивлялся все сильней.
— Ну, да, ты же не вегетарианец?
— Я-то?! — Удивление продолжало нарастать.
Я понял, что выбрал не самую удачную тему и попытался сменить, точнее, видоизменить ее.
— Миш, а ты как к суши относишься?
Если до этого мне казалось, что дальше удивляться уже некуда, то здесь пришлось признать, что я ошибался, причем не по-детски. Михаил уставился с таким изумлением, что я немного растерялся и буркнул первое, что пришло в голову, а именно описание блюда:
— Понимаешь, это сырая рыба…
На Мишу жалко было смотреть. То ли он не любил рыбу вообще, то ли это касалось только сырой рыбы, но его лицо вдруг перекосила гримаса, и торопливо, словно опасаясь, что сейчас я начну предлагать тушеных тараканов, Михаил сказал:
— А можно просто… картошки?
— О! — Сеня грузно обернулся назад, а мне показалось, что выполнявший поворот броневик сейчас перевернется. — Картошка!
Машина устояла, а Сеня с расплывающейся на лице улыбкой предложил:
— Ден, а может, в «Мак» заскочим, а?! Я бы щас что угодно навернул!
— Картошечка! — мечтательно произнес Димон, словно это было именно то, что ему остро не хватало в армейские годы. — И чизбургер!
Я подумал, что демократичный Макдональдс это то, что нужно, и кивнул:
— Точно, поехали в «Мак». «Кефир», а где-нибудь по дороге есть круглосуточный «Мак»?
— А хер его знает, что у нас по дороге! — как обычно ответил «Кефир», но я терпеливо подождал пару секунд, и не ошибся. — Макдональдс-то?! Есть, конечно! Ща мимо проезжать будем!
— Всем по картошке, чизбургеру и коле, нормально?
— Ништяк! — романтично сказал Димон.
— Да, хорошо бы, — скромно присоединился Сергей.
Миша все еще казался растерянным и подавленным, и я несильно хлопнул его по плечу.
— Все нормально?
Взгляд его был долгим и красноречивым…
…Задержка в утренней очереди в АвтоМак, романтичное поедание в салоне немецкого броневика американского фаст-фуда с последующими набегами в придорожные туалеты — к гостинице мы подъехали чуть позже запланированного. Но это было не страшно, администраторша Валя знала меня, можно сказать, любила, как редкого, но щедрого клиента. Она быстренько сдала мне номер, получила деньги и, оценивающе взглянув на стоящего чуть поодаль Михаила, негромко произнесла:
— Чё это с ним?
— Все нормально, Валь, — я улыбнулся, возвращая ей сдачу, — человек плохо переносит самолеты.
— А-а-а, — недоверчиво протянув, Валя посмотрела на меня и через неуловимую паузу добавила, — а то мне показалось, что он того, алкаш.
Глаз у нее был, что называется, алмаз. Разглядеть в нормально одетом (с такой-то мурмолкой!) трезвом человеке алкаша — на такое не каждый следователь способен. Тем более нынешние. Я покачал головой.
— Не, все нормально. Он вообще не пьет, — я подумал, что для убедительности нужно добавить еще что-нибудь, и сказал, — ни капли.
— Ну-ну, — неопределенно ответила Валя, протягивая мне ключ от 306-го номера.
— Спасибо, — я улыбнулся ей, и спросил, — а ты до вечера?
— Нет, — Валя мотнула головой, — в 12 меняюсь. И два дня выходная! Замучилась тут!
— Ну, тогда, — я подмигнул ей, — удачных выходных, Валя!
…Номер был обычный, советской еще планировки — кровать, тумбочка, кресло, окно, но, что порадовало, в углу стоял небольшой Sony, который, как я надеялся, скрасит Михаилу ожидание вечернего рейса. Поставив на тумбочку пакеты из Макдональдса, я пошуршал, привлекая внимание Михаила.
— Здесь чизбургеры, картошка, вода. Если не хватит, закажи Вале, а я с ней потом рассчитаюсь, ок?
Он посмотрел на меня, и в его взгляде мне почудилось…. Впрочем, что именно почудилось, я понять не успел, потому что Миша негромко произнес слова, потрясшие меня даже после утреннего инцидента.
— Серега сказал, если все испорчу, он выселит нас из квартиры.
Я оторопело смотрел на него, не понимая, о какой квартире идет речь.
— Мы с женой живем в его квартире, — сказал он и добавил, — бесплатно.
Да, это было похоже на Сергея. Душить конкурентов, не стесняясь в средствах, доводя их чуть не самоубийства и помогать таким вот никчемным, по сути, людям — в этом был весь Сергей.
— Все нормально! — нарочито беспечно ответил я. — Ты, главное, не пей.
— Да я… — Миша замолчал, уставившись на пакет с заокеанской пищей, — все, я слово дал!
— Ну, раз дал, значит…
— Денис, а ты не мог бы запереть меня здесь?! — перебил меня Михаил.
— Запереть?!
Признаться, в разговоре с Сергеем я выдвигал это предложение, и было отметено как негуманное, нецелесообразное и бесполезное.
«Ты не знаешь, что такое, когда горят трубы, — сказал Сергей, — никакое высшее образование не помогает!»
Насчет образования, хотя бы среднего, у Михаила я сильно сомневался, но «трубы» его «горели», это было видно невооруженным взглядом.
— Ага! Закрой меня, а потом откроешь! Ну…?! Боюсь я, не стерплю! Внутри все жжет!
— Так, давай без этого! — Даже не предчувствие, а какая-то его тень, но стало не по себе. — Может, поездишь со мной, если все так плохо?
— Не, не, ты езжай, занимайся! Просто запри дверь, ага?!
Я подумал, что ничего страшного в том, что он целый день проведет взаперти, нет. Еда есть, вода и сигареты тоже. А этаж третий, высоковато…
Я достал пачку Парламента, положил ее рядом с
