— танцоры, исполняющие лезгинку с флагами северокавказских республик в руках. При всем гуманистическом и пацифистском пафосе, благодаря которому клип был доброжелательно воспринят широкой аудиторией, ничего специфически национального (кроме флагов) в нем опять же нет. Очевидно, что исполнитель родом с Кавказа, но при этом вряд ли возможно сказать, к какому именно народу он принадлежит и на какие музыкальные традиции опирается. Кроме того, в клипе тиражируются стереотипы о кавказских мужчинах, распространенные среди жителей других регионов: бороды, мокасины, автомобили «Лада Приора». Другие песни Итляшева национальной специфики лишены вовсе: по звучанию они напоминают российскую поп-музыку конца 1980-х — начала 1990-х, но с легким восточным флером, а певец старательно поддерживает образ мужественного, но при этом доброго и справедливого джигита.
Несмотря на всю стереотипность, кавказский турбофолк активно развивается и пользуется коммерческим успехом. Лагучев и Итляшев собирают десятки тысяч лайков и восхищенных комментариев на YouTube. Весной 2021 года певцы приняли участие в телешоу Андрея Малахова «Привет, Андрей», что тоже свидетельствует о популярности не только среди кавказской, но и среди общероссийской аудитории, а клип на песню Лагучева «Горький вкус» стал самым популярным видео среди российских пользователей YouTube по итогам 2021 года[70].
Впрочем, среди исполнителей кавказского шансона и турбофолка встречаются исключения — певцы, чье творчество при более внимательном знакомстве оказываются глубже любых стереотипов. Самый известный пример — это Магамет Дзыбов из Адыгеи. Если большинство исполнителей турбофолка ориентируются на русский шансон с обезличенным ресторанным звучанием, то Дзыбов адаптирует к эстрадным стандартам песенную традицию аула Уляп, о которой мало кто знает за пределами региона.
Аул расположен в Красногвардейском районе Адыгеи, примерно в 60 километрах от Майкопа; в нем проживают черкесы, а также абхазы и абазины. Уляп славится своими музыкантами, исполняющими под адыгскую гармонь черкесские народные песни и русский блатной фольклор, в котором часто появляются совсем не русские интонации: например, фразы на черкесском языке[71] или цитаты из народных мелодий. Популярные мотивы русской и черкесской эстрады уляпские певцы и гармонисты тоже переосмысливают в хулиганско-залихватском ключе и перепевают в форме дворовых куплетов[72]. Получается нечто вроде черкесского рембетико[73] или черкесских murder ballads. Точно так же как у уляпцев, в творчестве Дзыбова вполне органично сочетаются дворово-блатные и адыгские мотивы (и в текстах на темы черкесской истории, и в мелодиях — Дзыбов неплохой гармонист, наследник многолетней традиции популярных песен под гармонь), граница между которыми более размыта, чем это может показаться. Песня на русском языке может звучать очень по-кавказски, если она исполнена под гармонь и содержит отсылки к старым адыгским мелодиям. Но стоит добавить чуть больше синтезаторов — и черкесские элементы стираются, и даже песни на родном языке оказываются приближенными к русскому шансону (именно в таких версиях они и звучат в концертах для широкой аудитории).
Заключение
Опыт черкесских артистов подтверждает, что играть современную музыку, космополитичную по своей природе, и при этом сохранять национальную специфику вполне возможно. Этнический колорит может проявляться в пении на родном языке, в обращении к народным музыкальным традициям, к определенной культурно-исторической тематике. Часто национальное выражается в контексте и нюансах аранжировки и далеко не всегда считывается сторонним слушателем. В музыке грань между «своим» и «чужим» размыта. То, что раньше было «чужим», в любой момент может стать «своим». Черкесская музыкальная традиция может органично вплетаться и в русско-европейскую эстраду, и в шансон, и даже в мейнстримный европейский рок.
Современная черкесская поп-музыка находится в достаточно сложном положении: с одной стороны, неотвратимые процессы глобализации стирают традиции, ранее казавшиеся незыблемыми; с другой — предпринимаются новые попытки оживить и модернизировать национальную культуру и тем самым дать ей выстоять. Так, в интернете постоянно появляются новые оцифровки архивных записей, поп-артисты предлагают новые прочтения легендарных композиций, да и классики, например Джабраил Хаупа и Заур Тутов, не сдают позиций и продолжают творить. Есть основания верить, что сложности будут преодолены.
Иван Рябов
Обреченная музыка: краткая история воронежской инди-сцены
Об авторе
Родился в 1990 году в Воронеже. Музыкант, автор песен. Как журналист сотрудничал с изданиями Downtown.ru, «Москвич. Mag» и Sports.ru. Сооснователь воронежского фестиваля инди-музыки «Утренник». Создатель телеграм-канала «Звуки редких животных».
Музыка, о которой идет речь в статье: https://www.youtube.com/playlist?list=PL7f_ywlsJjeOxTmtSUJfvLgTqvnEj1JgU
Воронеж известен не столько музыкантами, сколько поэтами и писателями. В городе жили и работали Иван Никитин и Алексей Кольцов, Иван Бунин и Осип Мандельштам, Андрей Платонов и Самуил Маршак. В музыкальной истории города-миллионника куда меньше известных на всю Россию имен. В числе людей, стоявших у истоков музыкальной культуры в Воронеже, в первую очередь стоит упомянуть педагогов Витольда и Леопольда Ростроповичей, в чью честь назван Воронежский музыкальный колледж. По большому счету, именно Ростроповичи привили воронежцам интерес к академической музыке, занимаясь образованием и просвещением в нескольких поколениях: сын Леопольда, великий виолончелист Мстислав Ростропович, хоть и не родился в Воронеже, не раз посещал город с мастер-классами. Другое знаменитое имя в энциклопедии воронежской музыки — Митрофан Пятницкий. Он создал первый русский народный хор, который в середине 1920-х переехал в Москву и теперь известен во всем мире.
Нечто похожее на музыкальную сцену появилось в Воронеже в конце перестройки, во время расцвета рок-движения, охватившего СССР. Знаковые для тех лет группы — «Фаэтон», «Меню», «Левый берег» и «Лунное утро». К сожалению, ни один из этих коллективов не смог заявить о себе за пределами области. Стоит отметить, что некоторая пассивность, нежелание подстраиваться под актуальные тенденции, поиски «самости» как в музыке, так и в текстах и, как следствие, обреченность на невостребованность остаются особенностью местных артистов. Их также отличает изолированность друг от друга и погруженность в собственное творчество. Возможно, поэтому за последние 30 лет в Воронеже так и не сформировалось полноценной сцены, так что в этой статье, кратко воссоздающей хроники развития местной инди-музыки, я буду искать объединяющие черты там, где это сделать очень сложно.
От Кольцова к Хою и первым инди-музыкантам 1990-х
Вернемся вновь в XIX век, а именно к Ивану Никитину и Алексею Кольцову. Наследие воронежских поэтов дошло до нас не только в литературной форме, но и в виде песен, созданных из стихотворений[74]. Трудно заподозрить современных музыкантов в том, что они черпают вдохновение из творчества воронежских поэтов прошлого, однако в текстах песен местных авторов, написанных за последние 30 лет, прослеживаются некоторые общие темы и сквозные сюжеты, которые позволяют говорить о преемственности.
Самой известной группой из Воронежа на протяжении последних 30 лет была и остается «Сектор Газа», основанная в 1987-м Хоем — Юрием Клинских. Это одна из самых масштабных
