— новый комок! Попробуй-ка проглоти их все разом!
Зал переполнен. И все глядят на артистов. Никто не оборачивается в сторону Алергуша. Никто его не ищет. Не указывает на него пальцем. Не кивает в его сторону.
И отчего это ему казалось, будто весь зал косится в его сторону? Одним глазом глядят на артистов, а другим — на него. Посмотреть, как он выглядит, как себя чувствует. Вот-вот захохочет?
И его одноклассники, и те, что из четвёртого «Б», «В» и «Г», даже учителя одобрительно кивают, слушая актёров.
А кто это там у дверей снимает пальто? Да это же мама! Специально пришла с работы увидеть его в роли Зория-Зориники. Она ещё с вечера приготовила ему вышитую рубаху.
Он был уверен, что пьесу не станут играть, потому что Иляне ни за что не выучить роль! Или сыграет так, что все засмеют! Тогда он сказал бы маме, что из-за Богатыря провалилась вся пьеса.
Мама прислонилась к двери. У неё сосредоточенное, задумчивое и вроде бы печальное лицо…
Алергуш опускает глаза и уже больше ни на кого не глядит. Он вдруг съёжился и стал маленьким. Он прячется за спину Кирикэ.
Алергуш заткнул бы уши, чтобы ничего не слышать, да только как не услышишь. Всегда, как назло, слышишь в десять раз лучше, когда чего-то не хочешь слышать.
Алергуш и знать не хотел, кто играет этого бешеного семиглавого Дракона в страшной маске.
— В порошок сотру! Проглочу! Зачем явился? Чего надо? — рычал Дракон в пустой стакан.
Щёки у Алергуша пылали, будто это он играл перед ёлкой, будто он вскидывал палицу, чтобы сокрушить злого Дракона.
Если б на него кто-нибудь поглядел в этот момент, то, наверное, спросил бы удивлённо: «Что с тобой стряслось, Алергуш? У тебя температура?»
В актовом зале высотой в три этажа аромат хвои и смолы. Аромат праздника. И ёлка тонет в весёлых гирляндах. На ёлке золотые и серебряные игрушки. На её ветвях, усыпанных ватой, резвятся зайчата и белки, петушки и потешные клоуны.
По календарю ещё не праздник, потому что настоящий Новый год ещё не наступил. Но ничего, зато в школе праздник. Сияют лица ребят. Блестят изумлённые, зачарованные глаза ребят.
До чего же весело ныне в школе! Никогда ещё актовый зал не был таким нарядным. Детский праздник ждёт Деда-Мороза! Ну и что, если Деда-Мороза на самом деле не существует, что пригласили его из театра и что он немного запаздывает? Зато уже все знают, что Дед-Мороз — настоящий артист, и это самое главное!
И только один человек с тоской думал про Деда-Мороза и вообще чувствовал себя лишним в этом актовом зале. Ему хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать, как все аплодируют актёрам: Георгицэ — Богатырю и Иляне — Зорию-Зоринике. Будто сговорились посостязаться, кто громче хлопает в ладоши. А вот фотограф появляется, неизвестно откуда взялся. Он снимает артистов. Снимает ёлку. Фотографирует всех ребят.
Алергуш испуганно прячется за спину Кирикэ, чтобы не попасть в объектив фотоаппарата. Ему кажется, что фотокарточка непременно покажет всё, что творится в душе Алергуша. Весь его позор…
А этот Кирикэ тоже хорош: до вчерашнего дня смеялся вместе с Алергушем, а сегодня разинул рот и вовсю аплодирует. Забыл своего друга, забыл про их уговор. Хлопает вместе со всеми. Этого Алергуш не мог вынести. Он наклонился к уху Кирикэ и яростно зашептал:
— Это всё ты… Ты меня сбил с толку!.. А теперь… теперь сам же им хлопаешь!
Но Кирикэ некогда оправдываться перед приятелем, потому что по залу прокатился весёлый рокот:
— Дед-Мороз! Дед-Мороз пришёл!
Кирикэ хлопал в ладоши и весело счастливым голосом кричал:
— Добро пожаловать, Дед-Мороз!
