я могу сделать? Вывести их во двор и расстрелять как дезертиров?
— Но вы-то остаетесь. В смысле, вы ведь тоже были сегодня у Моста Невинных. И видели расстрел у дворца. А Луи Жильбер…
— Думаешь, я намерено его отпустил?
Греналь помолчал и медленно, явно подбирая слова, сказал:
— Когда началась заварушка у Моста Невинных, у вас было время, чтобы застрелить его прямо в карете.
— И что? Ты думаешь, что сейчас жизнь или смерть одного бунтовщика имеют значение? Если регент продолжит в том же духе — а он продолжит, даже не сомневайся — то получит не бунт, а восстание, и Секрет Короля… — Солерн горестно смолк. Секрет короля! Какого именно, вот бы еще узнать. Если регента — то Ги прекрасно понимал агентов, которые не захотели после событий у Эксветена иметь ничего общего с короной и ее делами.
— Так я пойду их отпущу, — сказал Греналь и взялся за ручку двери.
— Сам останешься? — вдруг спросил Солерн. Его помощник пожал плечами и, не ответив, вышел из кабинета.
Ги взял бокал с вином и подошел к узкому окну. Он без особого стеснения грабил личные запасы Русенара, поскольку в глубине души был уверен, что тот не вернется. Во-первых, чтобы пробраться к Бернардену через кипящие, как адский котел, предместья Байолы потребуется небольшая армия, во-вторых, дикий мастер, убивший сына Жильбера, едва ли оставит в живых человека, с которым общался лично, а в-третьих…
Русенар служил начальником Бернардена почти двадцать лет — за такую хлебную естественно держаться руками, ногами и зубами. Будь он жив, давно бы примчался обратно и уже строчил на имя короля слезные доклады о том, как его принудили покинуть любимый кабинет.
К воротам Бернардена вереницей потянулись бывшие агенты. Солерн не считал их предателями — скорее его удивляло то, что хоть кто-то решил остаться. Он сам был чертовски близок к тому, чтобы швырнуть камзол с гербом в ров вокруг тюрьмы и хлопнуть дверью. Из окна на третьем этаже были видны пригороды Байолы, которые превратились в светящееся в ночи кольцо: там никто не спал, в домах горели огни, и толпы с факелами заполнили улицы.
Гвардейцы, которых Солерн послал во дворец, до сих пор не вернулись, хотя уже наступил глубокий вечер. Так что пока старший дознаватель пребывал в полном неведении насчет планов регента. Единственное, в чем Ги был более или менее уверен — члены парламента все еще во дворце. Если только солдаты герцога их там не перебили.
"Но это вряд ли. Даже регент должен понимать, что не нужно резать парламентариев, как овец, в первый же день правления", — старший дознаватель поправил фитиль в лампе и собрал бумаги в стопку. Интересно, где дикий мастер подловил Русенара? И кстати, почему Николетти называет этого мастера диким?
Ги допил вино. Кто может просветить его насчет последнего дня Русенара? Кучер? Исчез вместе с хозяином. Стражники? Но они ничего не знали — Солерн их уже допросил. Камердинер? Ушел в город и не вернулся. Может, обратиться к ведьме? Но Солерн не знал, где сейчас Илёр — надеялся только, что не во дворце.
"Господи, — отстраненно вздохнул он, — чем я занимаюсь, если вдуматься!"
Вместо того, чтобы служить делу короны — старший дознаватель Секрета Короля ищет убийцу малолетнего бунтовщика, при чем фактически работает на мастера, иностранца и вообще частное лицо!
Но кто снабжает мятежников деньгами и оружием? Ги потер щетину. Он бы лично поставил на знать — какого-нибудь герцога де Фриенн, принца Тийонны или клан Монфрей, которые вполне могли по скудоумию вложить средства в бунт, надеясь потом схватить выпавшую из рук регента корону. Либо это кто-то из соседей, которые спят и видят, как бы вырвать обратно то, что отвоевал у них Генрих Лев.
— К вам посетители, — из-за двери сказал Греналь. — Лейтенант де Ларгель и мессир инкогнито.
"Э?"
— Впусти!
Инкогнито просочился в кабинет первым, захлопнул двери перед носом Ларгеля и глухо буркнул "Солерн!" из глубин капюшона. Ги с изумлением узнал этот голос:
— Турвель?!
— Тихо! Не кричите! Тут никому нельзя доверять! Особенно после сегодняшнего, — капитан гвардии сбросил капюшон и с подозрением осмотрелся.
— Что происходит во дворце? Гвардия отбилась от горожан?
— Да. Но регент приказал запереть парламент в Зале Ястребов и запретил давать им еду и воду.
— Господи, зачем?!
Турвель недобро глянул на дознавателя:
— А вы разве не знаете?
— Нет. После того, как нас едва не растоптали у Моста Невинных, мы заперлись здесь.
— Чертовы парламентарии мало того, что не признали регента, так еще и подписали какую-то декларацию с правами и свободами. Герцога, которому передали текст, чуть удар не хватил. Теперь он намерен держать парламент под арестом на голодном пайке, пока не приведет их к покорности… Или пока не решит объявить это сборище незаконным.
Солерн выругался. Чертовы идиоты! Нашли время и место!
— Но почему он сегодня же не объявил их вне закона?
— Он ждет подкрепления. К Байоле двинулись полки из-под Шандора. Амальцы и наемники. Мне точных цифр не сообщили, но к столице подойдет не меньше пяти полков.
— Нет! — дознаватель хватил ладонями по столу. — Они все в этом дворце все рехнулись, что ли?! Одни декларациями размахивают, другой хочет вырезать половину Байолы! Этот кретин хотя бы понимает, что речь не о банальном бунте?!
Турвель хмуро покусывал ус и наконец буркнул:
— Я велел передать в Зал Ястребов пару корзин с едой и питьем. Но, как я слышал, правда, краем уха, потому что мне регент не доверяет, полки должны перекрыть доставку продовольствия в Байолу.
— Боже мой… — выдавил Солерн и без сил опустился в кресло. Призрак Ожероля становился все более реальным.
— Герцог и раньше брал измором города и крепости. Мер-ан-Совьен сдался ему после трех недель голода, — сказал Турвель.
— Этот идиот просто не понимает, — пробормотал Ги. — Он не осаждает чертову крепость! Голодный бунт — это реки крови и горы трупов.
— Видимо, регент считает, что раз это будут не амальские трупы, то и плевать.
Солерн уткнулся
