шлепки и еще подремать. Где там!
Ладно, придется вставать.
Рассвело, значит с минуты на минуту прибежит рыжий Митька — все деревенские рано встают. А это поселение точно имело именно деревенский уклад.
Я вылез из-под шкур, зябко поежился, быстро оделся, умылся. Кофейку бы сейчас! Но где ж его взять в этом средневековье. Лучшее, чего можно было ожидать только чай на травах. А у меня, точнее у Никифора, они, интересно, в хозяйстве есть? Должны быть.
Вот интересно: тело Никифора, а потребности в кофе мои. Психологическая зависимость?
Я пошарил на полках в коробочках и баночках. Что-то нашел, понюхал — вроде то, а, может и нет. Решил не рисковать, подождать Митьку. А то заваришь еще что-нибудь не то, только хуже сделаешь. Вообще-то и отравиться запросто можно.
Зачерпнул кружкой простой водички из кадки, маленькими глотками выпил, глядя через мутное окно на улицу. Довольно неплохо и эта живая вода взбодрила, по крайней мере, глаза стали лучше видеть.
А за окном уже была движуха: ходили мужики, бабы, гуси стайкой прошлепали. Это я только когда пригляделся, то понял, что это гуси, а сначала подумал, что индюки — такие они были жирные, вальяжные, откормленные. Кто-то не своим голосом звал то ли Полиграфа, то ли Поликарпа, не понятно. Потом увидел животное, от вида которого чуть кружку не выронил из рук. Мужик проходил мимо крепкий, бородатый, ну это как большинство здесь, и вел на поводке… я сначала думал бычка, а он какой-то уж больно волосатый, хвост пушистый, пригляделся, а это собака! Елки-палки! Собака с бычка, килограмм под двести или триста и ростом почти с мужика! Медведь, да и только, только длинноногий и не косолапый! На таких собаках вполне можно по лесу рысцой, вместо коня!
Я хотел точные параметры узнать, воспользовавшись считывателем в своей голове, но поздно вспомнил, они уже прошли.
Я поставил кружку на стол, сел. Нехорошее чувство где-то внутри появилось. Холодок какой-то. Это, если собачка такая с медведя, то медведь тогда какой?
Даже представлять не хотелось.
А ведь мне в лес выходить скоро. В дикий странный гигантский лес, полного таких вот странных гигантских и диких животных!
Просидел я так, в тяжелом раздумии недолго, минут через пять в дверь тихонько стукнули, и она тут же со скрипом распахнулась.
— Ну, наконец-то, Митька! — крикнул я из кухни, приподнимаясь. — А у меня к тебе пара вопросов тут возникла как раз.
Но на кухню вошел не Митька, а ворвалась та блондинка, дочка председателя этого колхоза. И, кстати вспомнил, еще и моя невеста! Я ж про нее и забыл! Как же ее… Полина! Вспомнил, остолоп.
— У меня к тебе тоже пара вопросов! — выдохнула она и повисла слёту у меня на шее.
Горячая, вспотевшая, лицо сырое, ревела что ли, пока бежала?
Чувствовал, как вздымается ее упругая девичья грудь, аромат волос дурманил. Я осторожно приобнял ее в ответ, не зная, что сказать.
— Я, э, как-то не ожидал, — забормотал я. — А как ты узнала?
Полина подняла на меня безумные, испуганные голубые глаза, сдвинула бровки.
— Ты это что!? Хотел уйти со мной не попрощавшись?
При этом она продолжала держать меня в своих нежных, но сильных объятиях.
— Так нет же! — оправдывался я, не зная, что сказать. — Я хотел зайти потом…
— Как же! Хотел! — сказала она. — Знаю я тебя! Всегда так делал!
— Всегда? — спросил я.
— Да! Всегда, когда в Лес от меня сбегал!
— А я уже сбегал?
Она отстранилась от меня на вытянутые руки, внимательно посмотрела в глаза.
— Ты что, придуриваешься?
— Да нет же! — сказал я как можно убедительнее, пытаясь, однако уйти от ее сжигающего взгляда. — Правда хотел! Э, вот те крест!
— Какой крест? — Она все же отпустила меня, опустилась на табурет, уткнулась лицом в ладони, проговорила с упреком. — Совсем ты меня не любишь, что ли?
Я сел рядом, взял ее за руку, сказал как можно искренне.
— Да что ты, дурочка, конечно, люблю! Как можно не любить такую… красавицу, умницу, отличницу…
Она не слушала мою околесицу. Стала говорить, глядя перед собой, вдаль.
— Я как узнала, что ты за какими-то камнями магическими пойдешь, чтобы спасти Лес, чуть от ума не отстала. Это же опасно! Такое про Лес Старейшина рассказывал!
— Ты как узнала? — снова спросил я, уже догадываясь, кто мог проболтаться. — Митька проболтался?
— Что Митька? — теперь она глаза отводила. — Ну, Митька! И что?
Она отцепила мою руку, сложила свои на груди в замок, выражение лица сразу же переменилось.
— Я пошла к нему узнать, что с тобой не так! Ты какой-то странный сегодня был, будто больной! И я же видела, что вы к Старейшине ходили!
— Следила, что ли?
— Да больно надо следить за тобой! Вы как бычки на выгуле топали по улице! Вас все видели!
— Выпытала, значит, у Митьки…
— Ой! Да чего там выпытывать! У него все на конопатом лице видно! Аж сиял весь, как красно солнышко! Еще бы — со своим наставником, да еще и в поход! Ты его никогда в Лес с собой не брал! А сейчас чего?
Я решил умолчать о главной причине, сказал уклончиво.
— А сейчас нужен мне. Для поручения особенного.
— Какого поручения? — пухлые губки исказились в недоверчивой усмешке.
— Ну, не знаю, весточку с ним домой передать. Что, мол, жив-здоров, иду по компасу, цель близка, ну и так далее.
— Чего ты мне тут чешешь? Весточку! Врать-то уметь надо! А ты никогда не умел! Все у тебя на хитром лице твоем написано.
Я тяжело вздохнул. Это что же, она еще даже не жена, а пилит уже вовсю! А что потом будет? Я не знаю, в каких там отношениях с ней Никифор был, но мне такого не надо и даром. Чувствую, что в своей настоящей жизни я придерживался других отношений с женским полом, более отдаленных, дистанционных, ненавязчивых.
Но, я-то городской. А тут, в деревне, в замкнутом пространстве, все совсем по-другому.
В этот момент в дверь снова тихо постучали.
— Кто? — крикнул я, вставая.
Полина перехватила меня за руку.
— Сиди! Кто надо — войдет! Чужие здесь не ходят, да?
Я упал обратно на табурет. Да, жесткая девушка. И как этого Никифора угораздило? Точно не мой формат…
Из-за печки выглянуло конопатое лицо с кривой ухмылкой.
— Полина? — спросил он, кинул взгляд на меня. — А ты чего здесь?
Вместо ответа в него полетела деревянная ложка. Еле успел уклониться. Ложка простучала по деревянному полу, затихла в углу под стеллажом.
