изготовлением ящика для макета местности.
— Разрешите на борт, товарищи матросы? — вежливо проговорил Федос.
После кивка матроса Михеля мы тут же отрапортовали:
— На рулях не стоим, артельщиками не работаем!
Для чего мы так говорим, никто толком пояснить не мог. В тех случаях, когда молодой матрос приходил к старшему для решения каких-то проблем, у нас почему-то было принято выдавать именно эти слова. В других ротах и подразделениях такого не было, только в первой роте. Откуда сия присказка взялась, никто не помнил, но традиция есть традиция.
— Михал Михалыч, мы к вам прибыли за консультацией, — начал Саня.
— Я думал вы за должность прибыли проставляться, — заявил Михель. — Это же надо, служите без году неделя, а уже в группной баталерке рундука подсидели.
— Проставимся обязательно, мне посылка скоро придет, — пообещал Федосов. — Мы хотели спросить, как из себя выглядит двадцать шестая форма. Все полки перерыли, а ее не видели. Думаем, может, наш мичманец домой унес?
— Ох, караси, ну и глупые же вы. Пойдемте в вашу баталерку. Я вам все по отсекам разложу.
Михель зашел в нашу баталерку, обозрел все полки и отсеки, вынул из-под мышки толстенную книгу, взятую с собой, и с хозяйским видом уселся за стол.
— Сперва рассказываю, — провозгласил он. — Матрос, чаю!
— Михал Михалыч, у нас нет ни чаю, ни кипятильника. Марков все забрал. — Я печально развел руками.
— Глухо как за переборкой. Ладно, сейчас слушайте, а завтра после отбоя вы меня чаем угощаете!
Матрос сказал, что все имущество, которое числится на роте, заносится в ту книгу, которую он принес с собой. Федосов теперь должен будет раз в две недели приходить со своей и сверяться с ней. Все выдаваемое имущество надо также фиксировать и брать роспись с каждого матроса. Кроме добра, находящегося в баталерке, заместитель командира группы отвечает за шконки, баночки, столы, тумбочки, находящиеся в кубрике.
Надо составить акт, мол, карась второй статьи Федосов принял ровно столько-то, и с него взятки гладки! Обязательно в трех экземплярах. Один будет в роте, второй — в группе, а третий пусть Федосов спрячет и сохранит до передачи баталерки кому-нибудь или до самой демобилизации.
У нас даже головы закружились. Федосов, высунув язык, делал пометки у себя в блокноте.
— Михалыч! — занудил он. — Скажи, пожалуйста, а форма двадцать шесть — какая она?
Матрос покачал головой, как бы сетуя на нашу глупость, подозвал нас к себе, развернул книгу, принесенную с собой.
— Смотрите, тут в углу что написано мелким шрифтом?
— Форма номер двадцать шесть! — хором прочитали мы.
Вот так! Оказывается в Военно-морском флоте СССР даже книги имеют свою форму.
Под руководством старослужащего мы составили три экземпляра акта, который должны были подписать Федосов, Марков, Поповских, командир роты капитан третьего ранга Леонова и ротный старшина Аничков. Михель поставил свою закорючку в нашей книге, напомнил, что завтра он у нас пьет чай вместе с баталером, и был таков.
С утра у нас было два часа общественно-политической подготовки. Мы сидели в летнем клубе, старательно делали вид, что конспектируем речи Брежнева о событиях в мире, в армии и на флоте. Рядом со мной мирно посапывал матрос Зеленов.
Пользуясь случаем, я тихонько толкнул его локтем и прошипел:
— Ну что, Зеленый, когда пятьдесят копеек отдашь?
Тот приоткрыл глаза, сладко зевнул и пробормотал:
— Чего? — Он снова заснул.
Я его толкал каждые пять минут, не давал спать. Зеленов дошел до такого состояния, что вытащил из кармана робы полтинник и сунул его мне, лишь бы я отвязался.
Половина взноса на «Гения дзюдо» есть. Надо найти еще полтинник. Надеюсь, что Федосов тоже что-нибудь придумает.
После общественно-политической подготовки мы носились по пляжу, таскали по нему всей группой надувную резиновую лодку. Потом заволокли ее в воду, переворачивались на ней, ставили нормально и снова забирались на борт. Неплохое занятие, похоже на водные аттракционы, но выматывает не хуже, чем бег.
Вслед за этим половина группы сидела внутри, а другая плыла, толкая лодку перед собой. Вроде бы куда как просто, однако лодка шла неравномерно, рыскала по курсу и раскачивалась. Тут все зависело от слаженности действий матросов, находившихся в воде. Нам пришлось тренироваться, слушать счет командира. Одной рукой надо было вцепиться в канат, другой загребать. Главное, чтобы гребки с обеих сторон были синхронные, одинаковой мощности. Вскоре у всех отваливались руки и ноги.
Хорошо, что занимались мы по нулевому комплекту, только в трусах да спасательных жилетах. А что будет дальше, когда нам придется бултыхаться в полном снаряжении, с рюкзаками и оружием?
Под конец занятия Поповских все-таки раздал нам ласты, и лодку толкала всего одна боевая пара. Последние пять минут мы всей группой шлепали в ластах по песку, тащили лодку и командира, мирно восседающего в ней.
На обеде я даже руку с ложкой поднять не мог, а когда меня кто-то хлопнул сзади по плечу, чуть не окунулся лицом в миску с гороховым супом.
— Балет, чего такой вялый, — спросил меня Дитер.
— Нас на занятиях каплей умотал, еле шуршу по палубе.
— Ваш может. Допивай компот, выходи на воздух. Расскажешь, что почем.
Я быстренько допил компот, отпросился у Федосова и выскочил на улицу. Фон Болев и его напарник стояли возле курилки, крутили на руках поясные ремни и о чем-то оживленно беседовали.
Я опасался получить бляхой по лбу, осторожно подошел к ним и встал в сторонке.
— Балет, с тебя поллитра шила! Мы тебе земляка нашли, из госпиталя вернулся, в роте связи служит, нормальный матрос-старшак. Он сказал, что сегодня на ужине сам тебя найдет.
— У меня нету шила, — заявил я.
Снова надо проставляться!
— Да шутим мы, сами знаем, что у тебя ни хрена нету. Сам как? В группе нормально все?
— Да, все по курсу. Мой напарник теперь заместителем командира группы стал. Вчера мы с ним баталерку принимали. С каплеем все хорошо, не придирается.
Мы поболтали еще минут пять, до выхода моей группы и, довольные друг другом, разошлись.
После обеда продолжались занятия.
На ужине на раздаче уже дежурил Мотыль. Когда я пошел за добавкой, он щедро сыпанул мне в бачок пару черпаков макарон, не пожалел красной подливы и подмигнул мне. Я ответил ему тем же и был тут же вытолкан из очереди страждущих добавки.
Вот черт! А я хотел попросить у него заварки. Саня Федос вроде бы соорудил кипятильник, и после ужина мы хотели его использовать.
Сухощавый парень с чубом, торчащим из-под пилотки, чуть прихрамывая, подошел к нашему
