глазами.
— Я и в вас не то чтобы очень собиралась, — улыбается, и по этому хищному оскалу понятно, что только в меня, собственно, и собиралась. Остальным мужикам она такого внимания не уделяет. Олеся поправляет вырез на рубашке, демонстрируя красивое декольте. Сиськи у нее что надо, все мужики уже несколько раз нырнули, а меня не тянет никак. Все мертво, как будто я в импотенты заделался. Ни желания, ни стояка. — А поухаживайте за дамой, Евгений Дмитриевич, — бросает дерзко, но, заметив как возмущенно взлетает моя бровь, тут же мягко добавляет подрагивающим голоском: — В качестве извинений.
И будь я хоть чуточку в ней заинтересован, обязательно бы намекнул, что ей уже хватит, но мне откровенно плевать, чем она собирается заниматься после того, как словит вертолеты, поэтому я согласно киваю, думая, что спорить с пьяной женщиной себе дороже.
— Ты шампанское пьешь?
— Да, — кивает, и я отхожу к столу. Стаканчик наполняется быстро. Наливаю и себе сок, осматриваюсь. Кристины нигде нет, и у меня неприятно скребет в груди. Маньяком себя чувствую, даже усмехаюсь. Ладно, пара минут ничего не решит. Может, ей позвонили и она вышла ответить. Заодно не увидит, как я Лесе шампанское ношу. Глядишь, меньше проблем будет.
Вручаю девушке алкоголь, когда та уже откровенно ржет с плоских шуток Толяна. Этому столику больше не наливать, и я тихонько двигаю подальше от обоих бутылки с алкоголем. Пусть трезвеют под трындеж.
Кристины нет уже десять минут. И это только то, что я сам успел насчитать. Черт знает, когда она ушла на самом деле. Может, ее уже давным-давно нет, а я все торчу тут и теряю шанс провести с ней вечер. Я, конечно, думал подкатить к ней посреди корпоратива, но как-то перспектива совсем не улыбалась. Крис наверняка начала бы мне выкать и Дмитричать, а я и ответить нормально бы не смог, потому что в глазах коллег все выглядело как провокация. А теперь ни адекватных коллег, потому что все под градусом, ни Измайловой.
И я только улучаю подходящий момент, чтобы свалить, как Иваныч просит нас поднять бокалы. Он начинает долгую и очень трогательную речь о том, как он открыл клинику и как дорожит каждым сотрудником. Благодарит всех за то, что мы здесь собрались, и уйти посреди этого будет откровенным свинством. Поэтому я так и стою.
Олеся под шумок отделяется от Толяна и оказывается рядом со мной. Как бы случайно задевает меня плечом. Даже не смотрит, делает вид, что сосредоточенно слушает Борис Иваныча. Я закатываю глаза на такой дешевый подкат. Я же трезвый, на что она рассчитывает?
Мы кричим ура, хлопаем и пьем. Я опять парой глотков заталкиваю в себя сок. Насрать уже мне на эту вечеринку, в другом месте быть хочу. Хоть маячок на Измайлову вешай, чтобы знать, в какую сторону бежать.
— Жень, а может… — начинает Олеся, и я поначалу в осадок выпадаю от формального обращения. Я, конечно, тоже козлина та еще: использую девчонку, чтобы информацию выуживать, но на войне все средства хороши. Кто же знал, что я ей так понравлюсь.
— Не может, Олесь, — перебиваю и, поставив пустой стакан на стол, разворачиваюсь. Надо срочно найти Измайлову.
Выхожу из кухни и, не дожидаясь, пока за мной ломанется Олеся, спешу к кабинету Кристины. Что-то мне подсказывает, что далеко сбежать она не могла. Да и верхняя одежда у нее там. Если и решит уйти, то точно после визита в кабинет.
И мне остается надеяться, что она все еще там. Едва не срываюсь на бег, но замираю у двери. Если ушла, значит, было важное дело. Так нужен ли я там?
Пока гадаю, сердце тарахтит так, что либо тормознет в следующую секунду, либо выйдет и перекочует в руки Измайловой. И я ни черта не знаю, что лучше. Точно не второе, потому что такого подгона она сейчас не оценит: бросит на землю и растопчет своим красивым красным каблуком. Первое тоже не хотелось бы, мне пожить бы еще лет тридцать пять, потом и с Косой поговорить можно, чтобы лишних лет себе выторговать.
У кабинета замираю. Надо ли стучать или просто открыть дверь? Выбираю второй вариант. Визит неофициальный, формально мы уже просто коллеги, и грани между нами давно стерты. Осторожно приоткрываю дверь. Внутри темнее, чем в коридоре — зрение неохотно перестраивается, но получается слишком долго. Я захожу внутрь и прикрываю за собой дверь. Чувствую стойкий запах сигарет.
Отыскиваю взглядом Крис. Она сидит на подоконнике, прижимает колени к груди и курит. Красивая картинка, залипательная очень. Тонкие пальцы подносят сигарету к губам, красная помада отпечатывается на фильтре. Кристина прикрывает глаза, затягиваясь, и выпускает дым неторопливо.
И я бы полюбовался, но меня сшибает ее печалью. Я пытаюсь найти ответ в позе, в движениях, но не получается. Из меня так себе психолог. Я больше по прямым диалогам спец.
— Кристина Борисовна, у нас есть курилка, необязательно в кабинете дымить, — шучу. Измайлова переводит на меня отрешенный взгляд. Смотрит несколько мучительно долгих секунд и отворачивается, продолжая курить. А у меня от этой измученности в ее взгляде на душе моментально темнеет. Пусть лучше кусается, чем грустит.
— А, это ты… Зачем пришел? — не удивляется, не шипит — тотальное равнодушие. И мне хочется ее встряхнуть, чтобы снова завелась, поэтому делаю несколько шагов навстречу. Не тороплюсь, жду ее ответа. Измайлова молчит. Снова к окну отворачивается и опять курит.
Еще пара шагов. На столе замечаю бокал и открытую бутылку вина. А это уже совсем печально. Надо срочно получать ответы и спасать положение, потому что пить в одиночестве, будучи в отрешенном состоянии — это херово. Это не расслабляющий бокал, пока плещешься ванне, или брют к рыбе. Так обычно от мира отключиться хотят.
— За тобой, — оказываюсь рядом. От окна тянет мороз, Крис дрожит, наверняка замерзла, но продолжает дымить.
— Я сегодня на такси доеду, спасибо, Евгений Дмитриевич, — сталкивает меня в бездну формальности, отрезает от себя, но меня так просто не остановить. Я слишком решительно настроен Кристину заполучить.
— Что случилось, Крис? — игнорирую ее колкости. Душит ее отчаяние похлеще петли на шее, и черт знает, почему так происходит. Отбираю недокуренную сигарету и бросаю в окно, затухнет в снегу. Разворачиваю Измайлову к себе лицом, легонько сжимаю плечи и большими пальцами поднимаю подбородок, вынуждая ее смотреть прямо на меня.
— Жизнь случилась, — вздыхает тяжело и даже не сопротивляется. Видимо, в самом деле замерзла, а сейчас от моих рук отогревается. Осторожно
