Эти два вида магии неразрывно связаны. И в этом вопросе лучше всех разбирается Эреб — старик много веков покровительствовал школе начертаний. К слову, вместе с тобой я хочу к нему отправить еще и Эрика с его миротворчеством. Когда-то у Эреба был похожий ученик, и тогда им удалось приручить эту своевольную силу. Он старый бог и мудрый наставник. Думаю, ваше общение станет полезным опытом.
— И когда это будет?
— Пару недель выждем, и я вас отвезу.
— А что мы будем делать с кошками?
— Какими кошками? — не понял Ян.
— Ну, с сестрами Ники.
— А это, друг, не моя забота, — неожиданно резко ответил магистр.— Хочешь что-то делать — делай. Но я бы оставил все, как есть. В конце концов, несмотря на всю свою кажущуюся невинность, это четыре матерые убийцы, которые попались. Я бы еще и нашей за все эти фортели всыпал ремнем по жопе и под замок посадил, пока все это не закончится. Но хозяин ей ты, и тебе решать. Если что надумаешь, мешать не стану, но и помогать не хочу. Но если влипнешь в какое дерьмо из-за этих хвостатых дур — на правах магистра три шкуры спущу и с тебя, и с нее. Потому что мне и так проблем хватает, без судов и палачей. Ясно?
— Ясно, — вздохнул я.
— Тогда свободен.
Когда я вышел от Яна, то услышал какой-то шум и гам внизу.
И среди многих голосов распознал интонации Та’ки.
Я поспешил спуститься в харчевню, и увидел такую картину: моя бедная кошка, уже переодетая в нежное розовое платьице, опустив голову и свесив уши, чуть ли не плакала. А вокруг нее светилось золотистое облако.
Ребята, оживленно переговариваясь между собой, поглядывали то на девушку, то на Та’ки, который сердито поблескивал глянцевыми пуговицами своих глаз и продолжал возмущаться.
— Изыди, предательский хвост! Ибо как небо не делится надвое, и солнце не имеет осколков!.. Ну, короче, ты поняла, — он с хрустом впился в свежий стебель дурмана и поковылял прочь.
Ника бросилась за ним, схватила за лапу.
— Не трожь меня, от тебя торговцем пахнет! Предательский хвост... Предательские уши... А жопа хороша, но тоже предательская...
— Но я не хотела! — проклюнулся, наконец, в моем присутствии голосок у бедной Ники. — Я не просила, он сам наложил благословение!..
Гул в харчевне стал громче. Парни удивленно переглядывались — видали, а она, оказывается, по-человечески говорить может!
— Конечно, панду всякий обидеть может! — воскликнул по обыкновению хмельным голосом Та’ки. — А все почему? Правильно, потому что совести у вас нет. Отсутствие совести ведет к предательской жопе — вот в чем истина...
— Прости, ну пожалуйста! — пролепетала Ника.
— Бог простит! — величественно ответил Та’ки и громко рыгнул. — Ну то есть я прощу. Наверное. Но завтра.
— А если я сварю репу с медом?.. — умоляющим тоном проговорила Ника.
— Репу? — переспросил Та’ки. — С медом?.. Нет, не сработает. Моя милость не продается!
— А если уши почешу?.. — уже еле слышно пролепетала кошка.
Та`ки замер, нервно дернул сначала одним ухом, потом вторым.
— Уши? Ну это... Если уши — тогда, может, к вечеру...
— Спасибо!
Облегченно улыбаясь, она прильнула к мохнатой шубе панды.
— А пока ты все равно — изменница, — обиженно проговорил Та’ки и, забавно переваливаясь с лапы на лапу, побрел в свою овощную кладовку.
Ника пулей бросилась на кухню — видимо, на всякий случай репу варить для сварливого божества.
А мне нужно было прямо сейчас определиться, буду я что-то делать для тех четырех кошек в клетке, или не буду.
Глава 7. Когда твой друг палач
Отоспавшись пару часов, я позвал к себе в комнату Нику. Или, вернее сказать, вызвал барышню на ковер.
Она вошла, как всегда, бесшумно ступая мягкими лапками в туфельках, будто к ее подошвам были приклеены шарики ваты. И робко остановилась у двери, опустив голову.
— Ты... меня звал? — тихо спросила она, нервно теребя подол своего коротенького розового платьица, из-под которого жалобно выглядывал пушистый хвост.
— Звал, — строго сказал я и указал рукой на стул. — Присаживайся.
Ника приблизилась к стулу и опасливо присела на самый краешек.
— Знаешь, мне неприятно это говорить, но...
— Я тебя разочаровала?.. — проговорила кошка, впервые поднимая на меня взгляд.
Боже мой, да будь у меня даже каменное сердце — оно непременно бы сжалось при виде таких глаз! Огромные, зеленые, блестящие от выступивших слез.
— Нет, — невольно смягчившись, сказал я. — Не разочаровала. Скорее огорчила и расстроила. Потому что вдруг оказалось, что ты не доверяешь мне. И не собираешься делиться своими проблемами, а намерена втихомолку решать все сама. Так вот, если это — твоя принципиальная позиция, то я бы предпочел разорвать контракт.
— Как?.. — переспросила Ника, выразительно моргнув. От движения век из ее глаз брызнула скопившаяся под ресницами влага.
Я подвинул свой стул и присел рядом с Никой.
— Понимаешь, малыш, тут расклад такой. Или ты со мной, или сама по себе. Выбирай.
— Выбирать?.. — эхом повторила за мной кошка.
— Да. И если ты — со мной, то первым о твоих неприятностях должен узнавать я, а не городская стража. И ты не будешь решать за меня, стоит мне вмешиваться в то или иное дело, или же нет. Потому что мы станем одной командой, понимаешь? И если мне потребуется какая-то помощь, я хочу быть уверенным, что могу обратиться к тебе. И наоборот — я должен знать, что если помощь потребуется тебе, ты мне скажешь об этом. А еще я хочу, чтобы ты раз и навсегда перестала называть меня хозяином. Я ж тебе не какой-нибудь рабовладелец или надзиратель латифундий. Понимаешь?
— Нет, — с подкупающей прямотой выпалила Ника. — То есть не совсем. Не все. Про фундии я не поняла.
Я нетерпеливо махнул рукой.
— Ну и хрен бы с ними, как раз это — не важно. Так ты готова принять новые условия, или мне продолжать ждать от тебя сюрпризов?..
— Сюрпризов больше не будет, обещаю тебе! — выдохнула Ника и, сорвавшись со своего стула, низко по-японски поклонилась. — Я больше не огорчу и не расстрою своего хозяина! То есть своего Даню, — не задумываясь
