вовсе не выглядел радостным. Он молча смотрел в одну точку, играя желваками, в то время как я завершал свой рассказ.
Потом устало растер пальцами морщинки промеж бровей и проговорил:
— Как там, говоришь, она сказала? Твой бур пронзит небеса? Это она вообще о чем? Что эта ересь означает?
— Фраза из одной придуманной развлекательной истории нашего мира, — пояснил я. — Мол, у тебя все получится.
— То есть она сначала тебя всего раскорячила, сделала смертного ключом и сборщиком божественной энергии, а потом утешает фразами из придуманной истории?.. Охренительно.
Янус тяжело вздохнул, поднялся со своего кресла.
— Я постараюсь все исправить. Обещаю, — проговорил он.
— Хорошо бы, — честно признался я. — Как-то это... подыхать не хочется.
Магистр задумчиво прошелся по комнате и остановился у окна, за которым сейчас буйствовал ясный осенний день, оранжевый и свежий.
— А ведь она на самом деле не злая. Просто она... истинная богиня, — с какой-то досадой в голосе проговорил Янус.
Я усмехнулся.
Сомнение лишь на мгновенье придержало мой язык, а потом я решил играть ва-банк.
И ответил:
— Ты так говоришь... как будто сам — человек.
Ян медленно обернулся на меня.
— Да. В том-то и дело, — проговорил он.
Теперь нахмурился я.
— Слушай, в нашем мире такое называлось «вешать лапшу на уши». Так вот не надо мне больше лапши, ладно? Как бы... На кону моя жизнь, и так уж вышло, что мой главный советчик во всей этой бадяге — ты. И я хочу тебе доверять. Но как можно доверять, если ты смотришь мне в глаза и говоришь ересь чистой воды?
— А это не ересь, Даня. Это правда. Я — человек.
Он вновь отвернулся в окно, будто видел там что-то важное и интересное. А потом добавил:
— Но я все еще помню, каково это — быть богом...
Вот оно! Наконец-то я узнаю правду!
Сердце у меня в груди замерло.
— Так значит ты... все-таки бог.
— Ты плохо слушаешь. Я был божеством. Но до перерождения. А теперь являюсь человеком — по крайней мере, до тех пор, пока не сломаю печати и не произведу обратное перерождение, что с моим запасом силы тоже возможно.
— И кто еще об этом знает? — спросил я. — Эреб? Та’ки?
Янус кивнул.
— Да. Еще Азра и Кассандра. В общих чертах, без подробностей.
— Так кто ты?! — не выдержал я. — И почему Гермес назвал тебя рыжим?
— Не кричи, — одернул меня Янус, обернувшись. — Имени я тебе не скажу. Точно так же, как не сказал и Азре с Кассандрой. Конечно, если ты поставишь перед собой цель и начнешь поднимать старые храмовые библиотеки, то рано или поздно почти наверняка наткнешься на какую-нибудь сохранившуюся после глобальной ревизии книгу с жизнеописанием Фортуны, где будет упомянуто и мое исконное имя. Но я бы не советовал этого делать.
Мне стало до жути обидно.
— То есть вы втянули меня в историю, но имени твоего я знать не должен? Какая прелесть!
— Это незнание однажды может сохранить тебе жизнь, — с какой-то мукой в голосе отозвался Ян, возвращаясь в свое кресло рядом со мной. — Ты — парень смышленый, и, думаю, уже понял, что отношения со всей этой божественной сворой у меня глубоко так себе. Так что если однажды к тебе придут... Куда безопасней действительно не знать ответов, чем пытаться обмануть богов. Или показаться им чрезмерно осведомленным. Подумай об этом.
Я озадаченно потер ладонью заросшую щеку.
— Все настолько плохо?..
— Даже еще чуточку хуже. Потому что теперь меня будут пытаться поймать на каждом повороте. Просто так явиться ко мне они не посмеют — Я завел себе покровителей целый пантеон и не скупился на подношения. Но промашек допускать нельзя.
— Иначе что?
Янус со вздохом откинулся на спинку кресла.
— В свое время я был приговорен к полному истреблению. Такие дела. Поэтому узнать меня они не должны.
У меня похолодели руки.
Нет, так не годится. Ты должен жить! Потому что если не станет тебя, мне самому точно не справиться.
— Слушай, но ведь Гермес с первого взгляд смог тебя опознать. Значит, и другие тоже смогут, если спустятся в этот мир?..
— Нет. Внешне я изменился до неузнаваемости, и мой источник после перерождения тоже выглядит человеческим. А что касается Гермеса... Бродяга узнал меня не глазами, а духом. Такое вот интересное последствие хмельной юношеской дури, когда мы решили стать побратимами. Но это уже не имеет значения, поскольку он действительно не предавал меня. Если Гермес не сделал этого тогда, то не сделает и сейчас.
— Почему ты так решил?
— Потому что я не чувствую в тебе ни капли его энергии. А значит, ни он сам, и никто другой с тем же типом магии не участвовал в ритуале.
— И что мы теперь со всем этим будем делать? — грустно проговорил я. — Скрываться от богов, но при этом собирать их энергию — непростая задачка.
— Ты не должен сейчас торопиться что-то там собирать, — строго заметил Ян. — Потому что на данный момент я даже не знаю, где вообще этот портал открывается. И Фортуна, кстати, вместо всякой веселой чуши могла бы хоть в двух словах намекнуть, где искать! — сердито сдвинул он брови.
Я вздохнул.
— Ну, что поделать — женщины...
— Это да, — кивнул Янус. — Так что сейчас твоя главная задача заключается в том, чтобы научиться управлять той энергией, что есть в тебе сейчас. Чтобы паучьи ноги с паутиной из собаки не вырастали, и розовое амбре из-под хвоста не клубилось — понимаешь, о чем я? Иначе когда типов энергий у тебя станет в два раза больше, любое начертание может превратиться в анекдот или трагедию.
— Отлично, я готов! — с радостью отозвался я. — Ты меня будешь учить? Или наш великий Панда?
— Ни он, ни я для этого не годимся, — сказал Янус. — Наш мохнатый друг вообще не умеет раскладывать свои атаки на осознанные этапы, он все делает на уровне инстинктивного знания. А я просто не знаю, как учить людей демиургике, тем более, связанной с начертаниями, поскольку сам изначально устроен иначе.
— Связанной с начертаниями? Но я же вроде как призыватель, а не начертатель.
—
