южнее полярного круга, в сотне километров от столицы края?
— Ну да, там, правда, граница недалеко. Но с девяностых норвеги уже ни разу не стреляют, всё мирно.
— Понимаю. Действительно, виноград… Я вот работаю в Курьерке уже двенадцать лет и по своему опыту знаю, что такого рода грузы, как у нас, везут совсем не в Рощино, не в Новгород-Заморский и даже не в Черепановск.
— Север? — сочувственно вздохнул водитель. — Ну, тогда… Вас же трое. Этот — вон какой здоровый. Справитесь. Зато потом премия будет хорошая, ведь правильно?
— Посмотрим…
— Получается, даже ты не знаешь точного адреса? — спросил я вполголоса.
— Даже я. После отметки в офисе в Новгород-Заморском скажут, — ответил Андрон и уставился в окно.
В «Видное» добрались быстро. Припарковались на особой стоянке и в терминал вошли через особый вход для курьеров и военных, предъявив пропуска. Лишь с Сидом вышла небольшая заминка — ему пришлось рыться в рюкзаке и показывать договор на гербовой бумаге.
— Ещё час, — сверился я с часами. — Перекусим?
Все согласились. В буфете подавали вкуснейшие пирожные, рулеты с красной рыбой и салаты в тарталетках, только вот вышло это всё в конские три рубля — половину моих дневных командировочных. Андрон посмеивался, потом сказал:
— Зачем налегаешь-то? Мы же в дворянском классе летим. Там два раза кормят. Ладно, мы в сортир. Сид, проводишь? Кстати, о чём мы говорили тогда… «И птицы победно упали в траву» — слышал группу?
Снова начался их разговор с перечислением совершенно-немыслимых названий групп и коллективов. Я безмятежно допивал кофе и достал телефон, чтобы написать Алле сообщение:
«Кошка моя, извини, не получится сегодня вечером ничего. Корней вызвал, командировка. Куда-то за океан. В Видном сижу».
Для убедительности скинул фотки буфета.
Ответ пришёл достаточно быстро.
«Вот дерьмо! А я так хотела…»
«Тоже очень хотел. Увидеться хотел. И тебя хотел. И хочу. Придётся подождать четыре—пять дней»
В ответ пришло две фотки. Бутылка вина с пробкой, повязанная красивой лентой — и бутылка вина без пробки с полным фужером и подписью «Когда онъ отменилъ свидание». В тонкости местного сетевого юмора я ещё был не особо погружён, но грустный юмор мема оценил.
Я приготовился уже отправиться на поиски Сида и Андрона, как вдруг мне на плечо легла рука.
— Привет, Цим-циммер.
Рефлексы не подвели — я резко развернулся, хватаясь за кобуру. Это был не Игорь Антуанеску, но я узнал лицо. Евгений Анадырёв, он же Джон, он же Джек. Мой бывший однокурсник и заклятый враг. Высокий, худой блондин, почти альбинос. Он приобнял меня рукой, словно давнего приятеля, а его кулак метнулся мне под дых, но я ушёл вправо, удар соскочил вдоль бока и врезался в барную стойку.
— Но-но, тише, — проворчал бармен, даже не подняв глаза на нас.
Мы находились в самом углу зала, и я заметил, что это могло оказаться слепой зоной камер. Я высвободился из объятий этого иуды, перехватил руку и применил свой любимый боевой приём, заламывая руку и перегибая мизинец.
— Куда летишь, Женечка?
— Ах… ты охренел?! — сказал он, скрючиваясь и оседая. — Ты на кого руку поднял?
— На единорожку, ага. А ты поднял руку на стажёра-подпоручика особого отдела Курьерской Службы. Сейчас я позову жандармов аэропорта, чтобы он посадили тебя в карцер.
— Проблемы, барин?
К нам подскочил крепкий мужик-азиат, не то бурят, не то монгол, весь обвешанный сумками. Скинул одну на пол, потянул шефа на себя, затем неуклюже попытался схватить меня за плечо, чтобы я отпустил его хозяина. Но хозяин шикнул на своего носильщика.
— Отойди, Абрамид, не видишь, баре разговаривают! Я лечу в Зеленогорье! Отдыхать! На лыжах кататься. Знаешь, что такое лыжи, ты, немчура?
— В прошлой жизни был чемпионом по биатлону среди военных. Знаешь, что такое биатлон?
— Совсем поехал на своих мультиках сраных! Отпусти, шваль!
Похоже, он действительно больше не проявлял агрессии. Но отпускать было рано — по крайней мере, до прибытия жандармов. К тому же, на этот раз расклад был совсем не тот, какой он был на прошлой моей встрече с «Единорогами».
— Давай-давай, плачь сильнее, розовый единорожка. Чтобы жандарм точно спросил, как у нас дела. Ты же хочешь присесть в карцер?
Я наградил его щелчком по болевой точке на локте.
— А! Да что он мне сделает! У меня папа!
— На данный момент ты — частное лицо, а я — при исполнении. Пока ты будешь доказывать кому-то, кто твой папа, я улечу в рейс, а ты так и останешься без лыж. Хочешь?
— Отпусти! — он уже не требовал, а просил. — Что тебе надо?
— Зачем вы пытались убить меня?
— Пытались?! Каким образом?
— Машина. Внедорожник. Толкнули моё такси с аэродука.
— Я понятия не имею, что к тебе Игорь привязался! И ни о каком убийстве речи не шло, мы, что, совсем беспредельщики, что ли? Просто тебя чморить было так прикольно, а сейчас… ты какой-то стал.
Как бы сейчас пригодился навык чтения мыслей! Впрочем, парень совсем не выглядел хорошим актёром, а та интонация, с которой это было сказано, исходя из моего опыта, была вполне искренней.
Я кивнул.
— Передай Игорю. Что блокнота никакого у меня нет. Что я его сжёг ещё в восемнадцать лет, а данные о том, что там было, попросил удалить знакомого сенса-психолога. Как и половину памяти об учёбе в вашей сраной шараге. Так что я теперь не помню, как и за что меня пытались унизить, но помню, что вы — мои враги и вас следует уничтожить. Понял?
С этими словами я отпустил его и оттолкнул от себя. Он поправил съехавший пиджак, презрительно фыркнул, а затем направился к выходу из буфета. «Бурят» подобрал сумки, сказал:
— Извините, барин, он не хотел причинить вам вреда…
А затем, проходя мимо, хлопнул меня по плечу.
Следующую секунду я запомнил на долгие месяцы.
Мир изменился. Больше не было буфета, барной стойки, людей вокруг. Я стоял в одиночестве на краю остроконечного мыса, под которым сливались две кипящие реки лавы. Воздух был полон запаха серы и настолько реален и осязаем, что я, казалось, мог потрогать его. До горизонта простирались безлюдные красные пустоши, не то земные, не то инопланетные, а позади — ледяная стена, уходящая далеко вверх. Я стоял недвижимый, не в силах пошевелить пальцем;
