когда раздался голос Бренды:
— Не понимаю! Что заставляет вас думать, что я не способна выжить?
— Я не говорил, что вы не способны, — отозвался он.
Я повернулся к нему лицом и медленно произнес:
— Бренда! Поправь меня, если я ошибаюсь. Я и вправду только что слышал, что меня обвиняет в нежизнеспособности человек, рискующий своей собственной жизнью ради игры?
Она ничего не ответила. Думаю, она поняла, что тут происходило нечто, что касалось только меня и МакДональда. Хотел бы я знать, что это было и почему это так разозлило меня.
— Риск можно просчитать, — ответил МакДональд. — Я до сих пор жив. И умирать не собираюсь.
Ничто хорошее не длится вечно. Бренда снова встряла:
— Но что же такого в Хилди, что заставляет вас…
— Это меня не касается, — оборвал он, не сводя с меня глаз. — Да, я кое-что вижу в Хилди. И если бы я согласился присоединиться к вам, тогда бы мне пришлось разбираться, что.
— Вы видите, приятель, всего лишь человека, который заботится о своих делах и не позволяет какой-то там девице с ножом решать их вместо него.
Почему-то это прозвучало не так, как мне бы хотелось это высказать. МакДональд ответил слабой улыбкой. Я повернулся и выбежал вон, не заботясь о том, поспевает ли за мной Бренда.
* * *
Я с трудом оторвал голову от стойки. Кругом было слишком ярко и шумно. Кажется, я попал на карусель, но что тогда делает в моей руке эта бутылка?
Я сфокусировал на ней взгляд, и окружающий мир постепенно перестал вращаться. Под бутылкой и у меня под рукой темнела лужица виски, и половина лица у меня была мокрая. Я лежал в луже…
— Если ты наблюешь у меня в баре, — пригрозил кто-то, — я измолочу тебя в кровь.
Я совершил настоящий подвиг, переведя взгляд на говорившего. Это был бармен, и я сказал ему, что блевать не собираюсь… как вдруг чуть не подавился, кинулся заплетающимся шагом к двери и устроил безобразие прямо посреди Конгресс Стрит.
Когда отпустило, я уселся на дорогу. Дорожного движения можно было не опасаться. Несколько лошадей с телегами толпились у коновязи позади меня, но ничто не двигалось по темным улицам Нью-Остина. Из-за моей спины доносились звуки веселья, дребезжало пианино и изредка хлопали выстрелы: туристы пробовали на вкус жизнь Дикого Запада.
Кто-то поднес мне к самому лицу стакан. Я проследил за рукой и увидел обнаженные плечи, длинную шею и симпатичное личико в ореоле вьющихся темных волос. Помада девушки тоже казалась темной в сумеречном свете. Одета незнакомка была в корсет, чулки на подвязках и туфли на высоких каблуках. Я взял стакан, залпом проглотил содержимое и похлопал по земле рядом с собой. Она уселась, сложив руки на коленях.
— Через минуту я вспомню, как тебя зовут, — сказал я.
— Дора.
— Восхитительная Дора[12]! Я хочу сорвать с тебя одежды, швырнуть тебя на постель и заняться страстной любовью с твоим девственным телом.
— Мы уже все это проделали. Прости, что тело не было девственным.
— Я хочу, чтобы ты нарожала мне детишек.
Она поцеловала меня в лоб.
— Выходи за меня и сделай меня счастливейшим человеком на луне!
— Это мы тоже уже проделали, лапусик. Как не стыдно об этом не помнить! — она протянула мне руку, и я увидел золотое обручальное кольцо с крохотным бриллиантиком.
Я снова покосился на ее лицо. Вокруг него плавала некая аура, словно бы прозрачная пленка или тончайшая ткань…
— Да на тебе же фата! — воскликнул я.
Она с мечтательной улыбкой подняла глаза к звездам и стала вспоминать:
— Нам пришлось разбудить пастора и привести его в чувство, затем отправиться колошматить в дверь ювелирной лавки, а еще послать кого-нибудь за Сайласом, чтобы он открыл магазин и продал мне платье, но у нас все получилось. Служба состоялась прямо здесь, в "Аламо", Сисси была моей свидетельницей, а старина Док — твоим свидетелем. Все девушки плакали.
Возможно, на лице у меня отразилось недоверие, потому что она рассмеялась и похлопала меня по спине:
— Туристам понравилось! Не каждую ночь мы ведем себя так живописно.
Затем она сняла с пальца кольцо и протянула мне:
— Но я настоящая леди и не буду требовать с тебя верности обетам, которые ты дал не совсем в своем уме… — и придвинулась ко мне ближе: — А теперь ты пришел в себя?
Пришел, причем настолько, что вспомнил, что любой брак, заключенный "священником" в "Техасе", не имеет законной силы в Кинг-сити. Но, чтобы вы получили представление, как далеко я зашел, признаюсь, что был момент, когда я не на шутку испугался последствий пьяной свадьбы.
— Кокотка с золотым сердцем, — брякнул я.
— У каждого из нас здесь своя роль. Я никогда не видела, чтобы "городского пьяницу" играли лучше! Большинство исполнителей воздерживается от рвоты.
— Я всеми силами стремлюсь к подлинности! Не вел ли я себя слишком позорно?
— Ты имеешь в виду, если не считать женитьбу на мне? Мне не хочется быть злой, но твоя четвертая подряд попытка исполнить супружеский долг обернулась настоящим позорищем. Не бойся, я не стану распускать язык: первые три были незабываемы.
— О чем это ты?
— Ну-уу, работать языком мне всегда…
— Нет, я хотел сказать…
— Знаю, что ты хочешь сказать. И знаю, что для этого есть особое слово. Неспособность, неподвижность… обвисшая свистулька…
— Импотенция.
— Вот-вот! Бабушка рассказывала мне о ней, но я никогда не думала, что сама увижу, что это.
— Останься со мной, моя сладкая, и я покажу тебе еще больше чудес.
— Ты был здорово пьян.
— Ну, вот ты и начала занудствовать!
Она пожала плечами:
— Я не могу вечно играть в свадьбу и ее отмену с таким циником, как ты.
— Так вот кто я такой? Циник?..
Она снова пожала плечами, но мне почудилась в ее взгляде тень беспокойства. Трудно сказать, было ли так на самом деле: может быть, виноваты были всего лишь луна и мои косые глаза.
Она помогла мне подняться, отряхнула с меня пыль и поцеловала. Я пообещал позвонить ей, когда буду в городе. Не думаю, что она мне поверила. Я попросил ее показать, в какой стороне окраина, и отправился домой.
* * *
Утро расцветило небо словно бы мазками бледно-розовой помады. Вскоре вдали послышалось и стало приближаться журчание реки.
Мои усилия восстановить в памяти прошедший день принесли некоторые плоды в виде пары-тройки ярких эпизодов. Я вспомнил, что доехал на поезде от спортивной арены до Техаса, где провел некоторое время в работе
