«Нынче принято капризничать по каждому поводу, не спать после обеда и плохо вести себя за столом. Но главное, дети, не это. Каждый должен думать прежде всего о своем удовольствии. Если тебе хочется кричать и топать ногами, когда другие спят, топай, кричи! Выпей, если охота, весь компот! И ничего, что другим не останется ни капли! Вот те мудрые истины, которые теперь решено считать передовыми. Узнав об этом, я тотчас поспешил с этой радостной вестью к вам!» — сказал самозванец, когда многоуважаемый заведующий вышел из комнаты для игр.
Мы дивились, слыша такое из уст человека, прославившегося на весь мир своим примерным поведением, но должны были верить ему. Ибо взрослые чуть ли не каждый день твердили: «Подражайте юнге Иван Ивановичу, учитесь у него, как нужно себя вести. И вы станете такими же, как он!»
И мы начали подражать и прилежно учиться. Так наш лучший в Африке детский сад на несколько секунд превратился в скопище непослушных и плохо воспитанных детей. Мы уже собирались поддаться всем соблазнам, которые сеял этот искуситель, но тут в комнату вернулся многоуважаемый заведующий со свежей газетой в руках. «Дети, хотите, я прочитаю вам последние известия?» — спросил он. Мы обрадовались передышке, потому что борьба с соблазнами отняла у нас много душевных сил. «Давайте это сделаю я», — сказал самозванец, почуяв, как мы догадываемся теперь, близкое разоблачение, и потянулся за газетой. Но заведующий сказал, что неловко перегружать его, Иван Ивановича, воспитательной работой, которую он и так добровольно ведет в детском саду. После этого он развернул газету и прочитал вслух экстренное сообщение, напечатанное крупными буквами прямо на первой странице: «Сегодня всемирно известный юнга Иван Иванович благополучно прибыл на борту своего старого доброго буксира «Перепелкино» в далекий порт Туапсе. По пути юнга одержал очередную нравственную победу над знаменитым хулиганом Пыпиным. Но как всегда, самому хулигану удалось в последний момент уйти от благотворных нравоучений бывалого юнги. По непроверенным данным, Пыпин скрылся в пустыне Сахара».
Когда он кончил читать, мы уставились на своего гостя, не понимая, как знаменитый юнга мог одновременно оказаться в двух разных местах…
— Прошу вас остановиться, — прервал я рассказчика. — Тут мне крайне необходимо посвятить всех тех, кто с неослабным вниманием следит за моим поединком с Пыпиным, в некоторые тонкости этой борьбы. И если я не сделаю это сейчас, то потом могу закрутиться в водовороте дальнейших происшествий и забыть, в чем, собственно говоря, заключались данные тонкости. Надеюсь, вы меня извините за неожиданное вторжение в ваш последовательно развивающийся рассказ?
— Ну что вы! Ну что вы! — воскликнул Ибн-Садык. — Я охотно вас извиняю. И вместе со всеми товарищами с удовольствием присоединяюсь к миллионам читателей, которые с нетерпением ждут этого безусловно очень важного посвящения.
ГЛАВА, появившаяся неожиданно среди других глав и не имеющая своего номера, но тем не менее играющая очень важную роль
— Друзья! — начал я. — Это уже не первый случай, когда он выдает себя за мою скромную и неизвестно за что уважаемую особу. Так ему проще обманывать детей, скажете вы? И это будет истинной правдой! И все же у этой хитрой уловки есть еще одна и более важная причина. Дело в том, что Пыпин поставил целью сломить мою моральную стойкость и сделать меня таким же хулиганом, как он сам!
Это известие поразило моих слушателей как гром.
— Я вас понимаю, — деликатно заметил я. — Вам казалось, будто бы в нашем поединке я преследую, а Пыпин только и делает, что скрывается от моих воспитательных мер. Да, он очень боится моего духовного превосходства. И тем не менее при первой возможности Пыпин переходит в наступление сам! Вначале он искушал меня славой, засыпая письмами и потоком цветов от моих неизвестных восторженных почитателей, и надеясь при этом, что я задеру нос и потеряю к себе уважение. А человек, потерявший к себе уважение, способен на всякое зло. Это была откровенная диверсия против моей скромности — основы моего существа! Но грубейшие грамматические ошибки и цветы, явно сорванные в темную ночь в городском сквере, помогли разоблачить искусителя, и моя скромность осталась неприступной, словно скала.
Потерпев неудачу, Пыпин придумал новый очень коварный план. А я, не подозревая о страшной опасности, уже подстерегающей меня, лежал в это время на юте родного буксира и от нечего делать листал свежий номер журнала «Вокруг света». Мне только что пришлось оттащить в рулевую рубку полное ведро земного магнетизма, потому что в компасе закончился магнит. Ведро оказалось тяжелым, и теперь теплые пассаты ласково гладили мои чуточку онемевшие мышцы. Вместе со мной беспечно нежилось мое пресловутое, воспетое современниками предчувствие. Оно даже не шелохнулось, когда мой благодушный взгляд наткнулся на маленькое объявление, помещенное на предпоследней странице журнала:
«Племя наи-вняг срочно ищет покровителя племени. На место принимаются люди исключительно божественного происхождения. Принятый обеспечивается всеми почестями, соответствующими его положению. (Жертвоприношения по соглашению.) Обращаться по адресу: Атлантический океан, воды Антарктики, остров, на котором живут наи-вняги.
Просим не задерживаться, приехать как можно скорей, иначе мы пропадем.
Старейшины племен».
На предпоследней странице журнала обычно помещались шутливые сообщения; я решил, что и эти строки придумал какой-нибудь веселый придумщик, и легкомысленно захлопнул журнал. А через минуту за мной прибежал взволнованный матрос и позвал в радиорубку.
В тесной рубке я увидел весь экипаж нашего славного буксира. Мои товарищи сгрудились вокруг корабельной рации, из которой в разные стороны разносился встревоженный мужской голос:
«Всем! Всем! Всем! Передаем ужасное сенсационное сообщение: юнга Иван Иванович не выдержал бремени славы! Его несокрушимая скромность пошла на дно! Юнга только что прибыл на остров наи-вняг. Он заявил наи-внягам, будто бы является человеком божественного происхождения. Как ни горько осознавать, товарищи, но это свершившийся факт!»
Диктора тут же заглушили другие всполошенные голоса. Эфир неистовствовал, сходил с ума, повторяя на всех языках известие о моральном падении юнги.
Мои друзья смотрели на меня с молчаливым укором.
«Как же ты так, Иван Иванович?» — горестно спрашивали их добрые глаза.
«Но я же здесь, перед вами!» — напомнил я, невольно улыбаясь.
«Братцы! Действительно, он здесь, перед нами!» — обрадовался боцман, первым придя в себя.
И в рубке поднялось неописуемое ликование, полностью заглушившее рацию. Но едва затих самый бурный порыв веселья, капитан взял себя в руки и озабоченно произнес:
«Товарищи, с одной стороны, юнга, конечно, с нами. Вот он стоит. Такой, каким мы его знали всегда. Но в то же время юнга находится там, на острове наи-вняг в качестве человека божественного происхождения. Как ему удалось оказаться и здесь и там, лично я объяснить затрудняюсь. Но об этом нельзя забывать».
