Никого из них.
— Знаешь, что она моя истинная? — вопрос заставил вздрогнуть.
Из своего положения посмотрела на Дрейка.
Он с легкой усмешкой на губах кивнул.
— Ваша беседа у бассейна была не совсем приватной.
Выходит, он слышал.
Понять, хорошо это или плохо, не получалось. Для подобных размышлений нужен трезвый подход.
За стеной вновь появился цокот каблуков. Разговор подвис в немом ожидании.
Столичная вошла с ведерком для льда, в котором обычно держат бутылки. Ее не наблюдалось.
С сочувствующим видом заправской стервы блондинка протянула:
— Кисунь, тебе необходимо охладиться.
Подернутый туманом разум не позволил рефлексам сработать. Я как в замедленной съемке наблюдала за переворачивающимся надо мной ведром со льдом.
Кубики больно ударялись о голову, закатились под ворот кофты на спину и на грудь.
Шипение с коротким писком — все, что я смогла из себя извлечь, пока лед скользил по коже, оставляя мокрые дорожки на теле.
Последние льдинки прокатились по щекам, упали на ладони. Руки тряслись, холод пробивал до стука зубов.
На загривке жгло. Оттянула кофту со спины, вытряхивая остатки. Кубики стучали по полу, а по спине и груди катились холодные капли.
Столичная милейше улыбнулась, развернулась на шпильках и поцокала к выходу.
Дрейк наблюдал за мной с приподнятыми бровями, сунув руки в карманы брюк.
Вытянутые вдоль тела руки Малина сжимались в кулаки. Пальцы напряженно вытянулись и сжались вновь до побелевших костяшек.
Он не сводил с меня взгляда. Удивленный, озадаченный, будто пораженный чем-то.
Неужели поведение Оливии растрогало до глубины души?
Сарказм тонул среди невысказанных слов.
Трясясь в ознобе, стянула кофту. Наружной стороной обтерла шею, грудь, под пристальными взглядами.
Я не собираюсь заболеть из-за одной конченной стервы.
Сунула кофту Малину в руки. Он, по-прежнему словно оглушенный, в немом удивлении выразил вопрос.
Повернулась спиной и грубо бросила:
— Вытирай.
Сцепила руки под грудью, чтобы меньше трястись.
На Дрейка вовсе не смотрела. Уставилась в темную стену перед собой.
Пусть все столичные провалятся в преисподнюю. Тридцать три поноса каждому жителю Амока на голову.
Плечо обожгла горячая ладонь. Вместе с прикосновением пробудилось и затихшее желание. Оно слабо заворочалось, мягко стягивая низ живота.
После того, что было, это кажется пустяком. Как легкая щекотка.
Ткань коснулась спины. Одно плавное движение вдоль позвоночника сменило другое.
Тягучая густая радость от заботы со стороны истинного патокой растеклась по грудной клетке.
Заботы, на которую я его вынудила. Заставила. Приказала ее проявить.
Здравый смысл заткнул обрадовавшуюся истинность.
Пальцы грубо сдавили плечо, дернули назад. Я с недовольным рыком рванула вперед, но рука вместе с моей кофтой перехватила поперек живота. Спина вжалась в каменный торс.
Протяжный вдох над шеей всколыхнул все нервные окончания.
"Проклятье, Малин! Все только успокоилось…", — простонала отчаянно в глубине души.
Разум бился в истеричном протесте, а тело натурально плавилось под руками Макса.
Его ладони хаотично скользили по животу, задевали грудь. Кончики пальцев проходились по границе резинки спортивных брюк. Зубы царапнули изгиб шеи, запуская мурашки размером со слонов. Влажный язык зализал несуществующие следы, срывая стон.
Когда, в какой момент забросила руку назад — не поняла. Пропустила короткие жесткие волосы Малина между пальцев и стянула, выгибаясь.
— Хочу оставить метку, — шепот опалил ухо, дурманя, только смысл слов вызывал тревогу.
Метку?
Он сказал метку?!
— Не смей, — прорычала я и затряслась всем телом.
Проворные пальцы пробрались за резинку штанов, безжалостно крадя у меня очередной стон.
— Хочу, — ответный рык Малина прямо в шею спровоцировал сильнее сжать волосы в кулаке.
Никаких меток! Только через мой труп.
Хлопки в ладони громом обрушились на нас двоих.
Я… чуть не потеряла голову, и совсем забыла, что мы не одни и… и вообще не должны ничем подобным заниматься!
Тугой узел стянул живот, подогревая пекло между ног, подсказывая, чем все как раз должно было закончиться.
Пальцы сжались на талии с обеих сторон.
Надо сказать, чтобы отпустил.
Надо. Сказать.
— Дайте мне попокорн, и я посмотрю продолжение, — Дрейк продолжал нарочито медленные аплодисменты.
Грудная клетка за спиной завибрировала от тихого рыка.
— Радуйся, — в тихом голосе Малина прокатывался рокот. — Я тоже… почувствовал.
Злорадная Кара возликовала.
Губы сами собой растянулись в мстительном оскале.
— Все, Макс. Проваливай. Правила для всех едины, — Дрейк качнулся с пятки на носок. — Договоримся в цене — дам тебе с ней поиграться.
Злость сковала по рукам и ногам.
Парализовала, оставляя возможность только стискивать зубы.
— Покупать приватную беседу со своей же истинной, — хмыкнул Малин и отступил.
Без горячих рук резко стало холодно. Подняла с пола свою кофту.
Слегка влажная, но ничего другого все равно нет.
Малин одним движением снял футболку. Накаченный до нереального рельефа торс в полумраке перетянул все внимание на себя.
Он сумасшедший?
Очевидно, да, раз протягивает мне свою одежду.
— Я чокнусь носить на себе твой запах.
— Зато сухая, — Малин швырнул в меня футболку, вынуждая рефлекторно ее поймать.
И как это понимать?
Вопрос безудержно вертелся в голове, пока Малин неторопливо шел к выходу. Остановился напротив Дрейка.
— Собираешься трепаться об этом?
— Нет, — Дрейк мотнул головой с улыбкой.
Больше ни слова не последовало. Малин ушел, бросив в меня напоследок взгляд… странный. Непонятный, и оттого пугающий.
Пускающая ток по всему телу и бесконечно вопящая истинность начала утихать.
Дрейк внимательно осматривал меня, не усиливая ощущение безопасности, а наоборот.
Наплевав на запах, натянула на себя футболку Макса.
От резкой концентрации закружилась голова. Устояла, не пошатнувшись.
Живот стягивает при каждом вдохе, но жить можно.
— И что дальше? — я сцепила руки под грудью, сжимая кофту.
Дрейк усмехнулся.
— Боишься меня?
Сказать: "Боюсь", — значит дать преимущество. Храбрится и отрицать — преподнести повод доказать, что бояться стоит.
Заколдованный круг.
— Опасаюсь, — выбрала наиболее нейтральный ответ.
Слегка опьяненная, сократила разделяющее расстояние.
Запах Малина окутал меня плотным коконом. Не доводя до крайности, но и не позволяя расслабиться.
— От тебя несет Максом, — скривился Дрейк и неприязненно посмотрел на футболку.
Она висела на мне мешком.
— Не очень-то ты дружелюбен к своему другу.
— У Малина нет друзей.
— Нет? — удивление само вырвалось наружу. — Я думала вы…
— Нет, — повторил Дрейк, продолжая недовольно морщить нос, — и никогда не были. Сними ее. Я хочу тебя чувствовать, а не Макса.
Столичный повел носом, шумно втягивая воздух.
— Пахнешь вкуснее, чем вчера. — И с лукавой улыбкой добавил, — быстро зреешь.
Чуть заторможенный разум долго переваривал услышанное.
Малин и Дрейк не друзья.
Это хорошо или плохо? Или не хорошо и не плохо? В какую сторону склонить чашу весов, если все равно непонятно, что делать с результатом?
Ладно,
