Прикрыв на секунду глаза, я представила эту картину со стороны, как я, прижимаясь спиной к мужской груди, властно притягиваю ногой лицо другого мужчины к себе, жажда получить от него такую откровенную ласку, чтобы искры из глаз посыпались.
Старая Алимия упала бы в обморок от смущения, но эта впечатлительная и непорочная женщина исчезла еще в доме торгов, будучи проданная собственным мужем. Ее больше не стало. Ее нет. Есть Лима — желанная, открытая, знающая себе цену. Теперь она здесь главная, и эти братья мой билет в будущее, которое я так сильно хочу. А значит не время и не место вспоминать о той, которая покинула мою жизнь.
С этой решительной мыслью, я подняла руки и забросила их за голову, обнимая мужскую шею.
Глава 21
Рык возле лица неожиданно заставил меня улыбнуться и не открывая глаз, я запустила пальцы в мягкие волосы, притягивая голову господина к себе.
Это подействовало как отмашка, ответ.
Я готова показать себя. Сейчас самое время, и если верить словам Батиста, то это сражение за мной.
Я заранее выиграла.
— Госпооодиин... — выдохнула я и повела бедрами вперед, словно дразня мужчину на коленях передо мной.
— Дааа... — прошептал Кэл, позволяя обнимать его заброшенными за голову руками и принялся резче, сильнее изучать мое тело, которому я позволила управлять собой, качая бедрами и вытягиваясь в спине как упругая лоза.
Ему нравилось.
Он, рыча, вгрызался поцелуями в мою шею, плечи, щеки, куда доставал, и все выше задирал мой подол, открывая себе вид сверху на подрагивающий живот и откровенную ласку брата, который набирал обороты.
Александр забыл о моем смущении и холодности. Он увлечено изучал меня губами, меняя напористость с едва ощутимыми касаниями, который лишь дразнили. Это заводило. Умело и уверенно, откровенно и с наслаждением его язык изучал влажные налившиеся складки, то играя с чувствительной горошиной, то забывая о ней, проталкивая язык в розовую мякоть.
Он не врал. Все движения выверены, точны и бьют прямо в цель.
Комок ревности встрепенулся и пульсирующим потоком пробежался по венам.
Нет! Мои! Мои близняшки-извращенцы!
Сама не поняла, как отпустила голову Кэла одной рукой и опустила ее в точно такие же белоснежные, шелковые наощупь волосы Александра.
Мое!
«Асшарена просыпается» — Сантеншет прошипела эти слова, и они эхом, неуловимым, но таким объемным загудели в моей голове.
Просыпается. Я просыпаюсь. И мне чертовски хочется жить!
Откинула голову на плечо Кэла и притянула его лицо у себе, впиваясь в красивые, словно вырезанные из мрамора рукой искусного скульптора губы.
Дааа... Поцелуй. Меня целуют, и от этого кружится голова! Но ощущения такие понятные и простые, что я сбрасываю свою ногу с мужского плеча, вводя Александра в изумление, и силой отрываю его голову от себя.
— Моя очередь дарить вам ласки, господин, — с улыбкой отвечаю я на немой, но возмущенный вопрос.
— Аха! А она решительная! — восхищается Кэл, но я сбрасываю и его руки с себя.
Мне так хочется. Так просит тело и что-то животное внутри. Оно проснулось, оно жаждет наверстать упущенное и за пару легких шагов я забираюсь на постель, и опускаюсь на колени, призывно разводя их в стороны.
Хочется играть, заигрывать, заманивать, и улыбка не покидает губ. Я вижу, как братья завороженно двигаются ко мне, потеряв всю свою уверенность в происходящем.
— Прошу, господа, позвольте мне показать вам, что я умею.
— Несомненно...
— ...Однозначно да. — И замирают прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, которое я тут же сокращаю, впиваясь пальцами в оба широких пояса на их бедрах.
Растягиваю ткань, будто всю жизнь этим занималась, и синхронно, одновременно стягиваю с них брюки из мягкой ткани, жадно облизывая губы от увиденного.
Два плотных, увитых линиями вен члена, гордо торчали вверх. Красивые, такие же совершенные, как и сами братья, головки покраснели, и блестящие капли смазки заманчиво блестели на самых вершинках.
— Я неумела, Господа, но постараюсь сделать все что смогу, — игриво прошептала я и сомкнула пальцы обеих рук на мужских достоинствах, которые почти одновременно дернулись, показывая, как чувствительны и отзывчивы.
Покачав ладонями, я с жадностью вбирала все их эмоции, что тонким эфиром рассыпались вокруг, впитывала их, вдыхала и это пьянило.
Двое великолепных мужчин здесь, рядом, хотят меня и больше никого кроме. И все в моих руках.
— Не тяни, Лима! — рыкнул Кэл, вновь показывая, как не сдержан он в сравнении с Алексом, и плотно закрыл глаза, запрокидывая голову назад, рассыпая волосы за спиной.
— Как прикажете, господин. — Я потянулась вперед и прижалась к горячей головке губами, обхватывая ее и обводя языком. Пробуя, смакуя его желание на вкус.
— Оо, Лимааа... — простонал Кэл, стоило опуститься глубже, проталкивая ненасытный член и обхватывая его тугими стенками горла.
Только недолго. Нельзя оставлять другого брата без внимания.
Оторвалась, получив разочарованный вздох, и обратилась ко второму члену в своих руках, мягко прижимаясь к нему губами и облизывая более медленно.
— Дааа...
Это было безумство.
Я ласкала их поочередно, по-разному. Мягко и сильно, страстно и нежно, и все это перемешивались в один не понятный ком из удовольствий и опьянения. Меня вело так, будто я приговорила не меньше бутылки вина и кровь закипала с каждой секундой все жарче.
— Я закончу в тебя! — резко сказал Кэл и рывком оказался у меня за спиной, обхватывая за талию и поднимая в воздух. — Только в тебя, девочка! — рычал он. — Ни одной капли не должно пропасть!
Платье было окончательно задрано, и голая попка оказалась на мужских бедрах, позволяя ощутить влажную от моей слюны головку. Кэл удобнее устроил меня на себе и приставил член к тугому колечку, медленно втягивая меня за бедра вниз.
— Впусти меня. Давай, подарочек, впусти!
Требовательно и горячо звучали его слова, будто он на грани, на той тонкой полосе, когда шаг в сторону равен гибели, и я мягко откинувшись ему на груди расслабилась, впуская в себя идеальный член. Мужчина застонал, проталкивая себя глубже, и, поймав меня под колени, развел мои ноги в стороны.
Он открывал меня для Алекса и тот все прекрасно понимал, опустившись рядом и прижимаясь ближе, пальцами погладив влажное лоно.
— Согласен с ним, Лима. Только в тебя, — сказал он и резко, удивительно нетерпеливо вошел, заполнив собой все пространство, раздвигая узкие стеночки рельефом твердой и горячей плоти.
Так бы и умерла.
