— Брось, — я усмехнулась краем рта. — Ты хотел меня поиметь — ты поимел. Можешь ставить галочку и шпарить дальше по списку. Сколько там в редакции еще симпатичных девиц, подходящих под твой вкус? Тридцать четыре?
— Двенадцать, — самодовольно бросил Антон и потер глаза.
— Ты настолько разборчив? — я подняла брови. — Тем лучше. Займись следующей целью.
— Не хочу, — Антон качнул головой. — Хочу тебя, Свет.
Я ему аж посочувствовала. Да, наверное, это бы сработало. С кем-то другим, кто велся на это все и нуждался именно в этом. Но мне-то слова были вообще не нужны, я как никто знала, что у слов нет никакого веса.
— Переживешь, — я качнула головой. — Никакими уникальными качествами я не обладаю. Разве что ссучность у меня зашкаливает, так это недостаток, так ведь?
Судя по прищуру светлых глаз, он был со мной согласен.
— Оставайся, — Антон плюхнулся на диван напротив меня. — Позавтракаем, покувыркаемся. Почему нет?
— Антон, ты совсем дурак или не очень? — Поинтересовалась я. — Хочешь сказать, что первое, что мне нужно после того, как я узнала о смерти своего мужчины, — это начинать новые отношения?
— Я не предлагал тебе отношений, — отрезал Антон. — Только секс. И сессии.
— Заманчиво, но нет, — я рассмеялась. Нет, серьезно. Ужасно забавный мальчик. Судя по всему, просто нес что попало, отчаянно надеясь попасть. Неужели я его настолько задела? Да боже мой, переживет. Не он первый, не он последний. Трахнет Энджи и перебесится.
Его взгляд сделался стеклянным. Кажется, я его нешуточно бесила — даже удивительно, что он при этом продолжал настаивать на своем.
— Сколько времени ты без Дома? — Спросил Антон, глядя чуть выше моего плеча. — Ты хоть с кем нибудь трахалась эти два года? Разве у тебя нет в этом потребности, разве ты не хочешь, чтобы у тебя был и секс, и все остальное?
— И это тоже не твое дело, милый, — я чуть улыбнулась, склоняя голову набок. — Ты же мне не Дом и не муж, чтобы спрашивать такие вещи. Ошейник я от тебя не принимала, на колени не вставала. Дала один раз — ну и хватит на этом. Больше ты ни на что не годишься. Прости уж. Но не со мной. Ты же в курсе, сколько в Москве нормальных саб? И любая тебе даст с удовольствием и на коленочки встанет с радостью. Не трать зря силы. Особенно на то, что тебе не нужно.
— Не тебе решать, что мне нужно, — процедил Антон, щурясь и глядя на меня.
— В точку. И не тебе знать, что нужно мне, — в моей ладони завибрировал телефон — такси подъехало. — Ну, все, я пошла.
Я прошла в прихожую, взяла пальто, вчера еще небрежно брошенное на какую-то винтажную софу. Ну, слава богу, домработница не добралась. А то искала бы я его днем с огнем, а Антон бы наверняка козлил, не сознаваясь, в какой из его шкафов запихивают гостевую одежду.
Он все-таки перехватил у меня пальто, буквально выдрал из рук. Но, слава богу хоть не для того, чтобы меня задержать. Не пришлось показывать средний палец и оставлять ему пальто как сувенир на память. Просто помог надеть. Я закатила глаза, но так уж и быть. В конце концов, сегодня я могу дать ему некоторые поблажки, раз уж мы все-таки переспали.
Он сгреб меня за лацканы пальто, притягивая к себе, до того как я успела завязать на шее шарф.
— Все-таки уйдешь? — тихо выдохнул он, и в этом выдохе звучало нешуточное раздражение. Наверное, от его близости я должна была стечь лужицей к его ногам, так? Боже, я чуть в голос не заржала от этой мысли.
— Разумеется, — нет, надо бы, наверное, улыбаться не столь откровенно, пощадить мужское самолюбие. Но не получалось.
Он впился губами в кожу моей шеи, и…
Если бы он полез целоваться, он бы получил коленом по своему неуемному месту.
Нет, он сжал на моей коже зубы, затапливая мой мир спазмом боли. Ох ты ж… А ведь бывает иногда неплох, мальчик… Последний укус, последняя подпись. Почему нет? В конце концов, ему вчера я говорила спасибо. Разве не поэтому сейчас я щадила его самолюбие? Ну, не во всем, конечно, но все-таки. Этот укус — неплохая форма для “пожалуйста”.
— Вот теперь — вали, — устало выдохнул Антон, разжимая руки и отпуская мое пальто. — И в понедельник — без опозданий. Заявление твое я уже, считай, сжег.
— Так и быть, господин главный редактор, — усмехнулась я.
На самом деле я могла его послать. Но… Заявление-то я писала, во многом, из-за того, что считала его козлом. Я любила именно “Estilo”, именно этот упоротый и очень креативный коллектив. Жаль, что Гоша сбежал, но все-таки… Может, и стоит дать Антону как главному редактору шанс. Ну или попытаться спасти журнал, чем я не супервумен? Хоть это и не в моих привычках, но уж слишком многое в моей жизни сейчас горело, чтобы я отказывалась еще и от этого островка стабильности.
В ладони снова завибрировал телефон. Таксист явно переживал за свой заказ, надо будет потом накинуть ему чаевых.
— Выхожу, — произнесла я, поднимая трубку и глядя в светлые глаза Антона. На самом деле, может быть и да, если бы не сейчас. Если бы до Него. Но сейчас мне было с кем сравнивать. А выиграть у Алекса не смог бы даже какой-нибудь очень приличный бог. Алекс сам по себе был действительно Козырь — по жизни. И все карты у него были сплошь козырными тузами. Так что… Нет, Антон, без шансов.
Жаль, у меня не получалось уходить по-английски, прощаться и нормально вести себя в таких ситуациях я не умела совершенно, но все-таки. Набросила на шею шарф, пряча алый след от зубов, кивнула Антону и вышла уже, наконец, из его дома.
Там, в моей квартире, меня дожидалась одна белая коробка.
Глава 13. Отпускающий
Большая взрослая отважная девочка Светочка.
Акула журналистики, профессионал по откусыванию гениталий озабоченным козлам, та самая, по плети которой, наверное, скучают некоторые очень плохие московские дядечки. В общем, крутая в собственных глазах, как Эверест, ну может быть чуть-чуть пониже, но все-таки.
А домой к коробке я категорически не спешила. От Антона-то уехала, зашла домой переодеться, нырнула в первые попавшиеся джинсы и джемпер и вылетела из квартиры, будто встретила там бывшую женушку Алекса. Хотя… Не. От этой стервы я бы, пожалуй, бегать не стала. Надо придумать другое сравнение.
В торговом центре я съела в два раза больше мороженого, чем обычно, облазила все этажи, выпила столько кофе, что перестала различать вкусы сиропов, купила ровно на одно платье и две блузки больше, чем мне было необходимо, измучила Таньку своими примерками и заболтала её вусмерть, так и не сказав того, что сверлило изнутри.
Танька смотрела на меня беспокойно, но в душу с вилами не лезла. От неё-то я все равно бы скрывать не стала, просто для того, чтобы сказать вслух — надо было выдохнуть, а я… Как бы ни кочевряжилась — близка к этому не особенно и становилась.
