– С каким войском ты сегодня в поход выступил, княже? Сам тридцать? С каким остался? Сам восемь? Где других воев возьмешь?
– Ярославна собирает по городам и весям.
– Это когда еще соберет! А тут готовое пополнение! Коней у нас – табун! Оружие – завались! Не такие они и безрукие. Лес кругом, значит, зверя и птицу бьют. А раз так – рогатину и лук знают. И на конях ездят. Мечей им не дадим, а вот копья и шеломы…
– Бери их себе! – хмыкнул Улеб. – Будешь воеводой над смердами.
– Какой из меня воевода?
– Знатный, – твердо сказал Улеб. – Хоть ты и меча не держал… Скажешь сейчас моим воям: "Идите за мной!", они и пойдут. Меня бросят. Ты удачливый и храбрый. Они видели, как ты бился и сколько поганых уложил. Каждого десятого, коли не более. Так что бери их, Вольга!..
Смерд, когда ему все сказали, заартачился.
– Здесь будем воевать! Свои земли боронить.
– Я тебя что, в Тмутаракань зову! – озлился Улеб. – Какая разница, где поганых бить? Да и что боронить будешь – пожгли вас!
– Тогда мне одному оружие дайте! – сказал смерд. – Не то мои не поверят: подумают в холопы…
Вечером, когда князь с Вольгой сидели вдвоем у костра, Улеб спросил:
– Научишь меня арканы и копья останавливать?
– Не научу, – вздохнул Вольга. – Сам не знаю, как получается.
– А там… У тебя тоже получалось?
– Получалось. Один раз. Сегодня – второй.
Улеб снова посмотрел на серьгу в ухе воина, поблескивавшую в свете костра. Волк, поджав в прыжке передние лапы, казалось, готов был соскочить на землю. Спросил снова:
– Прыгать научишь?
– Это не трудно. Ты, княже, легкий и сильный. Сможешь…
* * *
На рассвете смерд, которого, как выяснилось, звали Микулой, привел Вольге двенадцать воев, молодых и сильных. Их прямо на лугу одели в куяки и шеломы, дали каждому щит и коня. Даже Улеб заулыбался, глядя на маленькое войско, грозно ощетинившееся копьями.
– Приказывай им, Вольга! – сказал весело. – Теперь ты воевода.
Только Якуб ворчал.
– Броня и кони из нашей добычи. Кто заплатит?
– Ярославна. Ты же знаешь, – пожал плечами Улеб. – За каждого коня, броню, копье.
– Знаю, – хмуро возразил Якуб. – По гривне за коня, по ногате за копье… Разве это цены?
– Других нет, – спокойно сказал Улеб. – И не будет. Половцы на Руси. Сколько серебра собрать надо, чтобы русский полон в Поле выкупить?
– Разменяем.
– Всех выменять на поганых, что возьмем здесь живыми, не удастся.
– Не надо было хана убивать, – вздохнул Якуб. – За него воеводу бы дали…
– Василько его прирезал! – пожал плечами Улеб. – Что мне жалуешься? О добыче печешься, а как ее до Путивля доставить? Сам говорил: шайки на дорогах! Кто такой табун оборонит? Нас восемь, половина раненые. Поклониться надо Микуле, что столько воев привел.
– Раскланялся я! – хмыкнул Якуб.
– Продадим добычу – серебро на всех! – строго сказал Улеб. – Кто сегодня в сече был. На живых и мертвых. У скольких малые дети остались…
Якуб раздосадовано махнул рукой и отошел. Князь не обратил внимания. Он с удовольствием смотрел, как новые вои Вольги быстро и умело увязывают оружие и другую добычу, грузят тюки на лошадей…
Глава шестая
Степка ускользнул удачно. Улучил время, когда мать завозилась с младшими, и шмыгнул за дверь. Васька ждал его на краю улицы, пряча руку за спиной.
– Что так долго? – спросил недовольно.
– Мамка! – односложно сказал Степка.
– А-а… – понимающе протянул Васька и, не в силах больше сдерживаться, вынул руку.
– Ух ты! – воскликнул Степка, восхищенно разглядывая черную железную полосу – заготовку для ножа.
– У бати в кузне стащил, – похвастался Васька. – У него там много – не хватится. Копать ею хорошо. Мы сегодня еще больше наконечников найдем.
Степка согласно кивнул, и они побежали к городскому валу, где вчера Васька нашел замечательное место. Работая одними черепками, они вырыли целых пять наконечников стрел и один – от сулицы. Наконечники были ржавые, но оттерли их речным песком – заблестели. Большой наконечник, от сулицы, Васька забрал себе. Степка не спорил. Хотя наконечник отрыл он, место-то было васькино. Зато ему достались три жала от стрел, одно из которых было редкое, четырехгранное. Бронебойное, как важно пояснил Васька.
Но с раскопками сегодня не получилось. На полпути мальчики заметили въезжающих в город всадников и, забыв все, закрутились вокруг. Всадники, въехав в детинец к княжеским палатам, принялись разгружать навьюченных коней (это было оружие!), и мальчики восхищенно наблюдали, как вои в куяках носят в княжескую оружейную броню, копья и кривые половецкие мечи. Один тюк развязался, Васька подскочил и вытащил кривой меч.
– Дай подержать! – попросил Степка, но Васька, жадный, не дал. Обеими руками сжимая рукоятку, махал мечом, изображая битву. Подошедший вой дал Ваське подзатыльник, отобрал меч и заново увязал тюк.
Подзатыльник нисколько не огорчил Ваську (отец бил крепче!). Вои, закончив с тюками, пошли в княжьи палаты обедать, мальчики увязались следом. Ваське удалось проскользнуть за ними, а Степку шуганули, и он долго болтался у ворот, поджидая друга. Тот вернулся не скоро и очень важный.
– Побили наши половцев! – сказал торжественно. – Это их оружие привезли. Посекли их с тысячу!
– Так уж тысячу! – не поверил Степка, завидуя другу. – Это ж сколько мечей!
– Может, менее, – не стал спорить Васька, – но все равно много. Окружили их на берегу реки, ни один не ушел. Больше всех побил поганых воевода Вольга. Он сидел за столом – высокий такой, под потолок. Знаешь, – перешел Васька на шепот, – он хорт.
– Да ну! – вздрогнул Степка.
– Ей богу! – перекрестился Васька. – Люди княжьи говорили, сам слышал. Потому половцев и побили столько, что хорт с нашими был. Он как прыгнет вверх, перевернется три раза через голову и волком обернется. Схватит поганого зубами – и сразу перекусит пополам!
– Врешь! Как он половца перекусит, когда тот в броне?
– Хорт и броню запросто разгрызет!
– Не разгрызет. Она железная.
– А я говорю: разгрызет!
– Не разгрызет!..
Кончилось все дракой. Васька, как всегда, победил. Да еще подразнил, прежде чем убежать:
– Степка – жопка! Степка – жопка!..
Степка, всхлипывая, побрел по узкой улочке. Так удачно начавшийся день пропал: и наконечников не накопали, и дома ждала сердитая мать, которая, конечно, возьмет мокрое полотенце… Тряпка, а бьет больнее ремня!
