— По-моему, это слишком ответственное заявление. Разве такое можно утверждать? Что она кончилась…
— Вот помяни моё слово. А раз уж у него и нет никого… — Тома неожиданно засмеялась. — Марин, так теперь "Стэлс" тебе принадлежит? Ты богатая женщина!
— Что ты глупости болтаешь?
— А что? Ты единственная наследница.
— Наследница? — Марина руками на неё замахала. — Сплюнь.
Тамара на самом деле трижды через левое плечо сплюнула, потом по столу костяшками пальцев постучала, а напоследок и перекрестилась.
— И правда, что это я?
А Марина, наблюдая за её действиями, рассмеялась.
— Ох, Тома.
— Ну что? Я в шоке, сказывается.
Тамару Марина тоже попросила ничего не рассказывать никому, до времени, сама не знала, зачем так тщательно соблюдает тайну, но это ненадолго ситуацию спасло, непонятно откуда слухи взялись, но по городу поползли, правда, пока в Марину никто пальцем не тыкал, но люди уже обсуждали, что у заезжего миллионера нашлась в этом городе дочь. "Вот повезло кому-то!". Впервые такой разговор Марина услышала на работе, две женщины в очереди обсуждали, а она мимо шла и едва не поперхнулась, услышав фамилию Стеклова.
Откуда узнали?
— Кто-то разболтал, — жаловалась она Николаю Викторовичу вечером по телефону. — В очередях уже обсуждают!
— Ну, что поделаешь? Кто-то значит разнюхал. Димка жаловался, что телевизионщики ваши местные по офису шатались, вот и результат.
Марина даже рот открыла.
— А кто им мог рассказать? Димка твой?
— Да нет, ты что! Димку можно в контрразведку смело брать, он не болтливый.
— А кто тогда?
— Марина, — затянул он певуче, — успокойся. Всё равно бы это вышло наружу. Из-за чего ты переживаешь?
Она расстроено вздохнула.
— Не люблю, когда мне задают вопросы.
— А ты на них не отвечай.
Марина пальцем по одеялу поводила и решила полюбопытствовать:
— А ты где?
— Я? В Юрмале.
— Ух ты, море.
Стеклов хохотнул в трубку.
— Хочешь, на Новый год на море?
— Нет, — выпалила она, а отец удивился.
— Почему?
— Ну, какое море? Мы на море ездим летом… Год назад вот ездили, в Турцию. И вообще, не путай меня. Новый год нужно дома встречать, ёлка будет, в садике утренник, у Антона конец четверти и вообще… Лучше приезжай на Новый год к нам, хорошо?
— Хорошо. А ты не грусти. И не переживай из-за ерунды.
Хороша ерунда, ничего не скажешь. А Марина теперь с ужасом прислушивалась к разговорам в очередях, в автобусе, на работе.
— Антон, признайся мне, как на духу, ты никому ничего не говорил?
Сын явственно замешкался, с преувеличенным интересом разглядывал бутерброд, а Марина воинственно упёрла руку в бок.
— Вот я так и знала!
— Мам, ну я, правда, не говорил! То есть, я сказал, что у нас дед появился, но кто именно — я не говорил!
— Кому сказал?
Антон шмыгнул носом.
— Он бабушке сказал, — с лёгкостью сдала брата Эля. Тот уставился на неё возмущённо, и обвинил:
— Можно подумать, что ты своим кукольным домом не хвасталась!
Марина подняла глаза к потолку.
— Вот только этого не хватало!
— Мам, а чего она нам своего Саныча подсовывает? Он мне вообще не нравится!
Марина на них руками замахала.
— Ладно, ладно, тише. Сказали и сказали. — Помедлила и задала ещё один вопрос: — А отцу?
— Я ему не говорил, — решительно отказался Антон. — Если только Элька…
— Я не болтушка!
— Эля, тише.
— Болтушка. Болтун — находка для шпиона.
— Мама, он на меня обзывается!
— Доедайте, и на выход. Опаздываем уже.
Но приближалась среда, и ни о чём помимо развода Марина думать уже не могла. Всё гадала, как же она туда придёт, как войдёт в зал вместе с Игорем, или куда там входят, как им будут задавать вопросы, почему они решили развестись, будут просить подумать, и совсем не представляла, что будет отвечать чужим людям, и уж тем более, как всё это сможет пережить. Мерещились всякие ужасы, её заметно трясло, Тамара даже какие-то капли успокоительные ей принесла, и Марина исправно пила их целых два дня. Правда, они не помогали совсем. Даже уснуть не получалось. Лежала ночами и в потолок смотрела, не плакала, не заламывала руки, просто тряслась, как в лихорадке, в одеяло куталась, и глаза в темноту таращила. Всё думала, как же она разводиться с Игорем будет. Если до сих пор не может привыкнуть к его отсутствию дома, он же её муж, и она чувствует это, кольцо не снимает, а придёт среда и Игорь станет её прошлым. Навсегда.
Она столько всего себе надумала — и ответов, и вопросов, настраивала себя в нужные моменты держаться, целую речь сочинила, и далеко не сразу поняла, что в этой речи почему-то оправдывается, словно виновата в том, что мужа удержать не смогла, а прошло всё намного проще и быстрее, и никто не советовал им помириться ради детей, не учил, как справиться со сложившейся ситуацией, примириться друг с другом, никто даже не переживал за то, что разрушается ячейка общества. Намного больше времени заняли какие-то глупые формальности, как оказалось, квартиру они всё-таки делили, ведь квартира была наследственным имуществом Игоря, от бабушки ему досталась, и Марина в какое-то мгновение всё-таки пожалела о том, что отца не послушала и с юристом прежде не встретилась и всё не обсудила. От волнения, даже то, что была в состоянии понять, не понимала. Только на Игоря всякий раз оглядывалась, словно поддержки у него искала, и кивала.
В коридор вышла на ватных ногах и остановилась у стены. Сердце едва билось, и губы дрожали. Только сейчас поняла, что сама дело решила — сказала "да", когда её спросили, согласна ли она на развод, и всё сразу закрутилось. Про детей, про алименты, про квартиру. А если бы "нет" сказала? Тогда бы им, наверное, дали отсрочку. А она сказала "да". Лицо рукой закрыла и судорожно вдохнула.
— Марина.
Заставила себя выпрямиться, и губы облизала.
— Со мной всё хорошо.
Игорь хотел ей помочь куртку надеть, а она рукой дёрнула, боясь, что он к ней прикоснётся.
— Я всё сделала, как ты хотел. Иди.
Игорь руки в карманы куртки сунул, и взгляд отвёл, но не уходил.
— Не веди себя так, мы всё равно не чужие. Нам ещё детей воспитывать.
Марина шарф вокруг шеи замотала, не слишком аккуратно, правда, и резко дёрнула молнию на пуховике.
