— И что?
— Им нужен именно ты, потому что это хорошо скажется на имидже проекта при раскрутке. У тебя возраст подходящий, хайповая биография и морда смазливая. Можешь хоть раз в жизни что-то по-человечески сделать?
— Между прочим, я сегодня утром чуть не умер.
— Опохмелиться не пробовал? — зло отозвалась Полина.
— У меня с тобой вообще отдельный разговор будет, — пригрозил Артём.
— Приезжай — поговорим. Или сказать папе, что ты в Диснейленде?
— Нет. Скажи, что меня засыпало кирпичами и я сдох.
— Господи, наконец-то! Папа обрадуется этой новости даже больше, чем удачной сделке.
— Вот и славно. Хорошего дня, Круэлла.
— А с «Бездушной тварью» что? Что с клипом? — закричала она напоследок, но он всё равно отключил телефон и так резко прибавил громкость на магнитоле, что внезапно раздавшийся голос Ланы заставил нас всех подскочить от неожиданности.
До самого кафе больше никто не разговаривал, а как приехали, мы с Артёмом первым делом отправились переодеваться.
Помещение туалета оказалось небольшим, довольно чистым и благоухающим цветочным освежителем. В нем находились две не разделённые по половому признаку кабинки, широкая раковина и зеркало.
Впервые за всё это время мы остались по-настоящему одни. Пусть даже в таком месте.
И, оказавшись лицом к лицу, я наконец смогла по-настоящему посмотреть на Артёма. На то, какой он живой и красивый, как старается держаться расслаблено, как жизнерадостно блестит чёрный шарик пирсинга под его нижней губой, на чудесный взгляд весёлых голубых глаз, и внезапно осознание неслучившегося накатило такой жуткой волной, что обхватив его вместе с вещами, которые он держал, я уткнулась в его голое плечо и расплакалась.
— Эй, Витя, ты чего? — он быстро скинул вещи возле раковины и обнял. — Мы же договорились не плакать.
— Я только подумала, что тебя могло не стать. Совсем-совсем. И я бы тебя никогда больше не увидела. И не обняла бы. И вообще… — слова получались прерывистые и дрожащие. Голос не слушался. — Как бы я осталась без тебя?
— Пожалуйста, давай не будем об этом, — он быстро вытер ладонями мне слёзы.
— Извини. Я понимаю, что тебе страшно вспоминать, но ничего не могу с собой поделать. Если бы я оказалась на твоём месте, я бы, наверное, поседела от ужаса. Я знаю, что ты только делаешь вид, что тебе всё ни по чём…
Не дослушав, он резко подхватил меня и усадил на вещи.
— Дело совсем в другом, — выражение его лица сделалось непривычно напряженным, а во взгляде появилось смятение. — Я же считал, что вообще не могу никого любить. Я и не понимал. Что это так. Так… Не знаю, как сказать. Безумно? Рисково? Больно? Я сейчас, как дурак, да?
— Нет.
— Знаю, что да. Но я правда стрессанул. И, кажется, под этим завалом все мозги оставил. Только и думал, почувствовала ли ты что-то, когда начало всё рушится. Надеялся, что так и не проснулась. И что тебе не было больно. Я должен был открыть ту чёртову дверь, чтобы ты могла спастись… Не нужно было тебя оставлять!
На его стриженом виске и на лбу выступили капельки пота.
— Лучше бы нас сразу вместе завалило. Я не должен был привозить тебя туда. Должен был оставить в покое, как только узнал про теплоход. Но меня это так потрясло, Витя, ты просто не представляешь, как… Меня и сейчас трясет при одной мысли о том, что ты с ним… Ты с ним… Провела три дня!
Зажмурившись, он прижался, зарываясь в мои волосы.
— Прости, всё сейчас в кучу, всё перемешалось. Обещал же себе не вспоминать про это. Но оно само. Просто… Просто… Я очень люблю тебя.
Последние слова Артём проговорил на одном дыхании, и то ли от того, как он это сказал, то ли потому что прежде никогда так не говорил, я снова расплакалась.
Мы поссорились именно из-за теплохода. Точнее из-за моей поездки на нем с Ярославом в то время, пока Артём находился в лагере.
Ярослав был моим недавним знакомым и между нами существовала договорённость насчёт его больной раком мамы. Чтобы она думала, будто мы с ним вместе и радовалась. Она могла прожить ещё пару месяцев, а могла и год — никто точно не знал.
Ангелина Васильевна была милой, интеллигентной женщиной и проявляла ко мне большой интерес. В их семье творился полный бардак: её муж — отец Ярослава, ушёл к другой женщине, и Ангелина Васильевна переживала этот разрыв ещё сильнее, чем собственную болезнь. Ярослав же люто ненавидел отца и готов был исполнить любую её прихоть. А больше всего его маме хотелось «передать сына в хорошие руки». Не знаю, как она себе это представляла, потому что Ярослав был совсем не тем человеком, которого можно «передавать», но подыгрывать им мне не составляло труда, а их общество очень скрасило мои депрессивные дни на время отсутствия Артёма.
В приглашении на теплоход я не видела ничего предосудительного. К тому же, из-за морской болезни я все выходные провела в полубредовом состоянии в темноте каюты.
Однако никаких подробностей об этой поездке Артём не знал и со стороны мой поступок действительно выглядел некрасиво и двусмысленно. Теперь я отчётливо понимала это. Так что он имел полное право злиться.
Мой голубой сарафан после ночевки в чемоданной, обморока, больницы и валяния под вешалками пребывал в весьма плачевном состоянии. Ему на замену в куче дармового барахла Артём отыскал летний бирюзовый спортивный костюм. Такой яркий и вызывающий, что в коротеньких, обтягивающих бриджах и сильно декольтированной футболке с надписью «Kiss me or kill me», я выглядела, как легкомысленная инстаграмщица.
Пока я переодевалась, он, скрестив руки и облокотившись спиной о стену, разглядывал меня в зеркало, однако вместо того, чтобы оценить костюм, критически резюмировал:
— Совсем отощала на этом своем теплоходе.
— Твоя очередь, — я кивнула на свисающие с его локтя вещи. — Посмотрим, как ты провёл лето.
Но придраться оказалось не к чему. Физическая работа определённо пошла ему на пользу.
Красота, конечно, огромная сила. Сколько бы мы не пытались убедить себя в том, что самое главное в человеке — это его внутреннее содержание, духовное богатство или ум, всё равно в первую очередь обращаем внимание на красоту. Она нас очаровывает, гипнотизирует и привязывает к себе.
— Тебе плохо? — Артём потряс за плечо, и я обнаружила, что стою, крепко вцепившись обеими руками в бортики раковины.
— Снотворное, наверное, ещё действует. Если хочешь, я могу поехать в Москву с Максом и Зоей.
— Издеваешься? — он с укором посмотрел через зеркало. — Это наше общее приключение. Какой в нём смысл без тебя?
Я поспешно умылась, потрясла головой, но состояние по-прежнему было туманное и очень странное.
