— Помню, — кивнула головой Катя.
— Слышимость в комнатах отличная. Допустим, Нюра услышала наш разговор и поняла, что мы ищем в стене клад. Так?
— Так.
— На следующее утро она вместе со всеми остальными отправилась гулять в сосновый бор, а потом незаметно ушла с поляны, вернулась в санаторий и забрала из тумбочки фотографию, пока мы разговаривали с Соколовыми.
Катюша призадумалась. Версия подружки звучала довольно убедительно, но понять мотивы кражи, которыми руководствовалась коварная Нюра, она не могла.
— А почему именно Нюра?
— По–моему, она меня недолюбливает. Всегда подкалывает и вредничает. Допустим, она специально забрала фото, чтобы досадить мне. Потом, может, начнет нас шантажировать?
— Шантажировать?! — Глаза у Катюши сделались круглыми.
— Это я хватила! Но, с другой стороны, кто–то из обитателей санатория видел, что мы сделали со стеной, и теперь может использовать эту информацию против нас.
С качелей пришлось уйти. Девчонок согнали оттуда, поскольку они явно не собирались качаться, но занимали место и мешали развлекаться другим. Оля и Катюша понуро пошли к даче, уселись на свое любимое местечко под окном, рассеянно созерцая желудевых человечков. Еще недавно девочек занимали детские игры, а теперь им было совсем не до развлечений.
— А если это сделал самозванец? Тот хилый тип в темных очках и модной куртке, что выдавал себя за Соколова?! — Потрясенная пришедшей на ум догадкой Катюша даже подпрыгнула на месте. — Конечно, это он во всем виноват! И ночью именно он в дом залезал, стены простукивал.
— Тот, кто приходил ночью, не знал точно, где находится тайник. Он порезал обои в комнате старших девочек, а не у нас. А теперь представь, он снова приходит в санаторий средь бела дня и собирается разыскивать тайный шкафчик. Риск очень велик, но дело даже не в этом — скажи, почему злоумышленник стал искать фотографию в нашей комнате?
— Он случайно заглянул туда, заметил испорченную стену, догадался, что мы нашли тайник, и сообразил, куда ты положила фотографию.
— Логично. — Оля в задумчивости накрутила на цалец свою тоненькую косичку. — Но все равно фото взял не самозванец, а кто–то другой.
— Почему?
— Ему не выгодно так рисковать, когда добыча сама идет в руки. Мы же обещали добыть для этого типа снимок, и ему надо было только ждать, когда фото подадут ему на блюдечке с голубой каемочкой.
— Верно. Ну а ночью, это был он?! Или какой–нибудь цыган?!
— Не знаю. По–моему, человек, среди ночи проникший в комнату старших девочек и порезавший обои, был намного выше и моложе самозванца.
— Ты хочешь сказать, что есть еще один охотник за фотографией? — Катя с испугом посмотрела на подружку. — Не может быть! И вообще, откуда кто–то еще смог узнать о старом фотоснимке? Или тетушка Ирина разместила свои воспоминания в Интернете?!
Оля только покачала головой. В этот момент
Наследство заморской тетушки
она вспомнила про дорогой автомобиль с затемненными стеклами, несколько раз проезжавший по главной улице Сосновки. А еще ее все последнее время преследовало ощущение, будто кто–то следит за ними, контролируя каждый шаг беспечных обитателей санатория. Эти тревоги могли бы показаться надуманными, но теперь, после кражи снимка, стали вполне обоснованными.
Оле Канарейкиной стало страшно по–настоящему.
В этот день почтальону так и не удалось встретиться со своими тайными помощницами. Сначала какие–то двое мужчин крутились у санатория, потом они долго сидели на бревнышке на противоположной стороне улицы, вероятно, ожидая, когда их чада проснутся после тихого часа, чтобы еще немного с ними пообщаться. Не дождавшись, когда эти назойливые родители покинут интересующую его зону, почтальон прошелся мимо санатория, но, не увидев там никого, на всякий случай сделал вид, что пункт его назначения — звероферма.
После ухода мнимых родителей девочек, за которых он принял отца и сына Соколовых, почтальоншам занял их место, так как лучший наблюдательный пункт трудно было и придумать. Но Оля с Катей так и не появились. Не увенчалась успехом его попытка встретиться с ними и на следующий день. И тогда Зябликов отправился в лес.
Сосновый бор за санаторием был старым, и огромные сосны слегка поскрипывали, словно жалуясь на свою древность. А среди них, то там, то сям расположились группки детей, далеко по лесу раздавались их веселые крики и смех — ребятне «было хорошо и спокойно здесь, как бывает хорошо малышам с бабушками.
Олю и Катю Николай нашел на поляне, где они играли в мяч с другими девочками и мальчиками. Спрятавшись за сосной, почтальон стал наблюдать за ними, стараясь, чтобы девочки его не заметили. Однако вместо них его обнаружила воспитательница.
— Вы кого–то ищете, гражданин? — спросила она.
— Нет–нет, никого, — ответил Николай, чем только усилил ее подозрения.
— У нас родительский день в воскресенье, — на всякий случай добавила Зоя Александровна.
— Я просто прогуливаюсь здесь.
В это время громкий рев заставил Зою Александровну прервать разговор и устремиться к одному из своих воспитанников, который наступил босой ногой на сосновую шишку и поранил ступню. А прямо под ноги почтальону покатился ударившийся о сосну мяч. Подбе
Наследство заморской тетушки
жавшая за мячом Оля нос к носу столкнулась с Николаем. Она даже не успела испугаться.
— Это вы? — удивленно проговорила девочка и тут же добавила: — Мы ничего не нашли, только стену напрасно расковыряли.
Почтальон хотел что–то спросить у нее, но Оля уже убежала.
Ясно было, что от детей больше ничего добиться не удастся. Да и как он мог рассчитывать на успех?! Ему всегда не везло в жизни, почти каждое дело, которое он затевал, оканчивалось бесславным провалом. Работа в почтовом отделении маленького дачного поселка оказалась лучшим, чего он смог добиться на старости лет. «Смешно! — подумал Николай, созерцая резвившихся на поляне детей. — На что я надеялся? Деньги всегда достаются богатым».
В тот же день Зябликов написал американской тетушке письмо, в котором сообщил, что фотография, к сожалению, утеряна, так как дом претерпел капитальный ремонт и перестроен. «Даже наша печь не сохранилась», — вывел он на листке бумаги, прекрасно понимая, что в последний раз пишет в Америку. Наверняка старуха уже поняла, что имеет дело с самозванцем, иначе бы не стала просить его раздобыть старое фото. Николай не смог пройти проверку, а значит, рассчитывать на заокеанское наследство ему не приходилось. «Найдутся другие, те, кто пошустрее, — мрачно размышлял несостоявшийся наследник. — Они облапошат тетку, может, даже убьют и станут жить припеваючи на ее деньги. А мне так хотелось хоть раз в жизни почувствовать себя человеком».
Когда Николай Зябликов запечатывал конверт, он еще не знал, что американская тетушка уже летит в Россию.
