Книга Ниже нуля - Дэвид Кепп

Муни, пожалуй, пялился на багажник своей машины минут пять, не меньше. Удары шли каскадом: сперва один-два, затем – целый взрыв, как будто под крышкой танцевали полдюжины голландцев в деревянных башмаках. Тачка тряслась как в лихорадке, потом резко остановилась, застыла секунд на пятнадцать, и Муни поразмышлял о том, что тут творится. Он успел поставить под вопрос свою нормальность, здравый смысл, способность адекватно воспринимать реальность, свой опыт с наркотиками в прошлом, и внезапно голландцы снова начали неистовую пляску.

Разумеется, это невозможно. Мертвые не оживают, разлагающиеся трупы не восстают из могил. Но в его багажнике было что-то живое, две активных твари между запасным колесом, инструментами и чехлом для пистолета, и им определенно было не до смеха. В любом случае, открыть багажник Муни заставили присущая ему порядочность и простая человеческая доброта.

Нечто страдало в метре от него, причем – сильно, и он не мог позволить живому существу испытывать такую агонию. Да и кто остался бы в стороне?

Он открыл багажник не потому, что был полным идиотом или до смерти перепугался, и не для того, чтобы снова всадить в них пулю.

Все мы дети Божьи: вот почему он так поступил.

Правда, если Бог глянул бы на этого кота, то сказал бы только: «Не-е, ребятки, Я тут ни при чем».

Багажник оказался приоткрыт сантиметров на двадцать, когда наружу высунулась когтистая лапа и полоснула по воздуху столь яростно, словно хотела убить Муни на месте. Он попятился, и кот сделал все остальное. Подпрыгнул прямо вверх, ударившись о крышку и заставив ее задребезжать, после чего, жестко приземлился на четыре лапы и заворчал, глядя на человека с такой глубокой ненавистью, что реакция того была рефлекторной и в данной ситуации по-своему естественной.

– Я прошу прощения, – проговорил он.

Да, Муни извинялся перед котом, что на самом деле являлось единственным разумным ответом.

Котяра выглядел жутко – Муни всадил пулю двадцать второго калибра ему в голову, чего оказалось вполне достаточно, чтобы череп животного разворотило с другой стороны.

Теперь ополовиненный котик уже не будет умилять девочек. Шерсть его потемнела от крови, глаза сверкали болезненно-желтым, и, если это не галлюцинация (на что Муни втайне надеялся), живот у него чудовищно раздуло.

Но он выглядел в принципе неплохо по сравнению с оленем, на котором стоял.

Вечер вторника, еще сорок восемь часов назад, начался для Муни как нельзя лучше. Чтобы немного развлечься, он пошел в кино, но сначала заскочил в магазинчик «Напитки и сыры Тардика» за охлажденным вином «Бартлс энд Джеймс» с ароматом экзотических ягод и взял сразу шесть штук. Ему не то чтобы сильно нравилось подобное пойло, зато оно было холодным и в пластиковых бутылках. Крышки отвинчивались, и они не гремели бы, если случайно уронить, скажем, четвертую емкость на пол.

В последнюю такую «Ночь в Кино с Вином» бутылка выскользнула из его измазанных попкорном пальцев, и грохот от нее, упавшей на бетон и покатившейся по наклонному полу, не утихал, наверное, минут тридцать. Почти весь зал уставился на Муни, который прирос к своему креслу, сидя под молчаливыми осуждающими взорами аудитории кинотеатра.

Поэтому теперь он будет умнее. Он возьмет пластик.

Охлажденный алкоголь идет легко, проблема только с головной болью от сахара, но если принять пять-шесть таблеток Адвила»[5], все в норме. Муни был большим любителем витамина А и никогда не покидал дом без него, а потому к моменту, когда он выехал с бутылкой виски «Чивас Ригал» на шоссе 16, он был более чем в порядке. Он чувствовал приятное опьянение, да и фильм оказался неплох: достаточно бессмысленный, чтобы можно пропускать целые куски, но и не настолько туп, чтобы потом стыдиться самого себя.

Его можно было смотреть, даже не зная языка.

Вдобавок Муни сберег бутылку на обратную дорогу, и она не успела нагреться. Жизнь бывает классной.

Он проехал три светофора, прежде чем открыть ее, следуя собственному жесткому правилу: никогда не пить за рулем в оживленной части города. Он даже редко писал сообщения или лазил в Сеть, когда вел машину, разве что, как вы понимаете, иногда – и быстро.

Он был сознательным гражданином, который беспокоился о ближнем своем, поэтому не открыл шестую бутылку, пока не выехал на протяженный, долгий, полутемный прямой участок дороги перед крутым поворотом.

Ты бы, конечно, очень хотел, но не сможешь винить в аварии «Бартлс энд Джеймс». Это несправедливо. Да, алкоголя в крови Муни было в районе 0,15 промилле, реакция у него притупилась, но сто десять килограммов агрессивного тупого животного, выскочившего на дорогу из никуда и замершего на центральной полосе темного шоссе прямо на середине поворота, – этого ублюдка тоже стоило включить в уравнение. Встреча подобна вмешательству Судьбы, и роль тупого оленя – простите, прекрасного Божьего творения – была ограничена рамками его скудного мозга.

Он замер, когда машина приблизилась на фатальные пятнадцать метров – просто пригнулся, наблюдая, как на него несется Смерть.

Раз уж у нас есть отличный повод для клише, то первыми в оленя ударили фары.

Дальнейшее превратилось в отвратительное месиво. Муни запаниковал, и остальные события практически сгладились из памяти. Оно и немудрено: мир-то вел себя столь непривычно!

Однако он не забыл, что стоял над раненым животным, глядя на его скрученное от боли туловище и держа отцовский револьвер двадцать второго калибра. Муни брал пушку с собой специально для таких случаев, которые, верите или нет, были здесь не так уж редки.

Он знал, что должен сделать: прицелиться, спустить курок и избавить несчастную тварь от страданий, как и следует поступить порядочному человеку. И никакие законы, ни Божеские, ни человеческие, этому препятствовать не будут. Олень явно мучился, его рот беззвучно открывался и закрывался, жизнь покидала его вместе с кровью, стекавшей на горячий из-за небывалой жары асфальт.

Давай, ну же. Но Муни еще никогда никого не убивал (по крайней мере, насколько он знал). Он и мух старался не трогать: они странным образом погружали его в размышления о своем месте во вселенной. Иногда он чувствовал себя почти буддистом – это вроде они вечно талдычат о перерождении. Или индийцы? Не важно. Он всегда заботился обо всех живых существах и любил их. Таков был Муни. И теперь он стоял лицом к лицу с…

БАХ. Револьвер выстрелил, пока Муни думал о высоком, и выстрел пришелся оленю в живот.

Зверь закричал еще громче.

О, прекрасно, теперь я подстрелил гребаного оленя – как такое вообще произошло? Я ведь сочувствующий, добрый, гуманный человек и – Господи, что за жуткие звуки издает мерзкое животное? Мне так плохо, а оно еще кашляет кровью.