39
Снежный шар снова убрали в шкаф. Роберто обновил безопасный аварийный телефон и вставил в него новый аккумулятор. И то и другое он запер в потайном шкафчике на кухне и большую часть времени надеялся, что ему уже никогда не придется доставать их оттуда. В другие дни, когда он чувствовал за себя особенную гордость, он размышлял о том, как удивительно он был хорош в своем деле и что такие навыки нельзя просто так взять и поставить на полку.
Сразу после Инцидента в Атчисоне, как его теперь называли, правительство обратило на случай самое пристальное внимание. В первые часы Джерабек пытался отыгрывать карту предателя/террориста/красной угрозы, но Роберто был слишком опытным игроком и на уловки не поддался.
Первый экземпляр «Белой книги» спрятали в архив в трех копиях, чтобы его нельзя было уничтожить без общественной огласки, и рано или поздно он неизбежно просочится в прессу. Эбигейл, а это было ее настоящее имя – не все он, однако, мог предугадать – оказалась решительным противником лжи и искусным игроком в закулисные игры.
За двадцать четыре часа правда всплыла на поверхность, и они стали героями. Болтовня о происках агентов Глубинного Государства быстро сошла на нет, уступив место серьезным беседам о планах на случай масштабной биологической угрозы в будущем и о недвижимости вдоль холмов Миссури. Домыслы множились, теории выдвигались одна за другой.
Сейчас Роберто сидел на заднем крыльце своего дома в Северной Каролине в кресле-качалке, таком удобном для его спины. Он еще не до конца оклемался, но операция прошла успешно, и он блаженствовал под второй за день дозой оксикодона, и боль его не волновала. Он наблюдал за Энни, которая работала в саду. Ему нравилась широкополая шляпа, защищавшая ее от солнца, которую они купили на острове Харбор. И ее синие резиновые Веллингтоны, в которых она топала туда-сюда (их приобрели в «Кларкс» на Кенсингтон-Хай-стрит в две тысячи пятом году).
Ему нравилось, как она отступает назад, критически оценивая обработанный участок и раздумывая, достаточно ли он ухожен или надо поработать еще. Почти всегда она решала, что вон там не помешает еще немного подрезать, а там слегка подровнять, и продолжала.
Он до сих пор любовался ее фигурой и никогда не уставал восхищаться ею.
Она символизировала собой их дом.
Рядом с ним зазвонил телефон. Он взял его в руку и улыбнулся, узнав номер.
– Ты ужасно смотришься на экране, – произнес он.
– Я в курсе, – ответил Кекс. – Даже не знаю, зачем я вообще занимаюсь этим дерьмом.
– Зато я знаю. Сколько ты получил?
Парень засмеялся.
– Пять штук.
– По-моему, ты продешевил.
– Я бы так не сказал. Слушай, а что это за бумажка?
– Какая именно?
– «Уведомление о снятии судимости». Мне в письме прислали. объясни мне, чувак, что это значит.
– То и значит, Трэвис. – Никто больше не называл парня Кексом, да он и не скучал по своему прозвищу. – Твой приговор пересмотрели и отменили. Вот так-то.
– Как, черт возьми, ты это сделал?
– Легко, Трэвис.
– Охренеть, мужик, спасибо огромное! Правда!
– Ты бы выучил другое слово, приятель. Ну, ты понимаешь, когда нужно подчеркнуть что-либо в разговоре.
– Я пробовал. Но ни одно так не подходит, как это. Короче, очень круто, спасибо тебе.
– Не за что.
– И еще – не налегай на болеутоляющие. Я по голосу слышу. У тебя язык опух.
Роберто улыбнулся.
– Будет сделано.
– Я серьезно, чувак, ты, типа, ступил на скользкую дорожку. Я видел тех, кто подсаживается на колеса.
– Я тоже, друг мой.
– Тогда до скорого.
– До скорого, Трэвис. – и Диаз отключился.
Он смотрел, как его жена работает в саду.
Я здесь. Я здесь и сейчас.
Трэвис положил телефон в карман и снова взял Наоми за руку. Сара бежала впереди них, и вместе они шли на детскую площадку.
Он посмотрел на Наоми, решив, что лучшего момента может и не представиться. Поэтому он заговорил, сначала тихо и запинаясь, но постепенно более уверенно.
– Я много думал, и это, не то чтобы я часто про такое трепался, и я не хочу быть чуваком, который вроде бы как: «О, я тот самый парень, который разбирается в этой фигне». Но вообще, как бы, учитывая то, что случилось, да ты ведь уже знаешь, что я хочу сказать, и я не могу соврать и просто заявить, что говорил про это раньше, точнее, могу, короче, ну ты, типа, понимаешь. Ну, в общем, я люблю тебя.
Наоми ничего не ответила. Она продолжала идти вперед, глядя, как ее дочь вприпрыжку добегает до песчаного раздолья детской площадки, устремившись к качелям.
Трэвис смотрел на Наоми, нахмурив брови. Он, может, и не ожидал ответного признания в любви, однако сейчас был озадачен.
Она игнорирует его? Почему она молчит? Что за чушь? Или он совсем вывел ее из себя?
И вдруг он вспомнил.
Он отпустил ее руку и зашел с другой стороны, где было здоровое ухо, единственное, которым она слышала.
– Я люблю тебя, – произнес он.
Она повернулась и взглянула на него в ответ, впервые услышав эти слова.
– Я тоже тебя люблю, – ответила она.
И поцеловала его.
Ого, подумал Трэвис, насколько же потрясающе целоваться трезвым.
С ней.
Благодарности
Я крайне признателен всем, кто помог этой книге выйти из моей головы и попасть в руки читателей – Закари Уэгмену, Дэну Хэлперну, Лауре Черкас, Мириам Паркер, Соне Чез, Меган Динс, Элисон Зальцман и Уиллу Стэлу из Ecco; Молли Глик, Брайану Кенду, Ричарду Ловетту, Даниалу Монданипуру из CAA; Дэвиду Фоксу; Майклу Лупике; и особая благодарность доктору Андрею Константинеску за важные научные уточнения. Если читатель найдет что-то слишком надуманным, это не его вина.
За вдохновение и первую вычитку я благодарю также Мелиссу Томас, Джона Кемпса, Говарда Франклина, Гэвина Полоне, Уилла Райхеля и Брайана де Пальму. Спасибо моему сыну Бену: его потрясающее чутье на хорошие истории и невероятное воображение так помогали мне все это время. Моему сыну Нику, чей заразительный энтузиазм и критика неоценимы. Моему сыну Генри, разделившему со мной удивительную любовь к науке вообще и к Ophiocordyceps в частности, а также моей дочери Грейс, доказавшей, что женскому полу данная история также будет очень интересна. И спасибо всем вам четырем за понимание своего отца, который может сочинять страшилки и все равно оставаться хорошим парнем.
