– Девушки! Подождите!
Мотыльки приостановились, обернулись с насмешливыми лицами.
– У меня к вам деловое предложение! – оправившись от элегического шока, в обычном режиме затараторил Малой. – Я – импресарио известной музыкальной группы…
Девушки оглядели своеобразный наряд Малого, его прическу, дружно прыснули смехом и убежали.
– Ну вот… – не очень расстроился Малой.
А в зале, пока Скелет забирался на сцену, Макар тихо сказал своим музыкантам:
– Если хоть немного тянет, берем.
– Андрей!.. – попытался вразумить его гитарист, на что Макар настойчиво распорядился:
– Научишь!
Озадаченно потоптавшись, Скелет подключил к усилителю бас-гитару и принялся настраивать ее.
Макаревич значительно кивнул гитаристу:
– Ничего, видишь: сечет поляну.
Скелет зачем-то попробовал микрофон так, словно собирался петь:
– Раз, раз, раз – два – три…
Клавишник вздохнул и закатил глаза.
А Скелет, набравшись смелости, наконец начал играть – сначала робко, потом все увереннее. Он играл самозабвенно, искренне… но очень фальшиво.
Музыканты возмущенно уставились на Макаревича, а тот умиротворенно кивал, поглаживая гриф «Стратокастера»:
– По-моему, вполне годится…
Ободренный Скелет разошелся: он мотал головой и бил по струнам, как заправский рокер. Музыканты опасливо присмирели.
– Эй, Виталик, стоп, стоп! Хватит! – закричал Макаревич.
Но Скелет его уже не слышал: вдохновение – великое дело! Он прыгал, мотался по сцене, воображая себя всеми звездами зарубежной эстрады одновременно. Техника оказалась не в силах соответствовать такому полету чувств: один из проводов натянулся, штекер отлетел со свистом трассирующей пули, электричество замкнуло, а из усилителя посыпались искры. Гитара смолкла. Вспотевший, но счастливый Скелет растерянно остановился. Музыканты и Макаревич со всех ног бросились к усилителю.
Малой, поглядев по сторонам и не обнаружив поблизости бабульки с ведром, снова вынул пачку с сигаретами и уже приготовился закурить, как вдруг услышал вопль Макаревича:
– Убил, сука!..
Малой бросился в зал.
Макар и музыканты щелкали тумблерами, выдергивали шнуры из сети – все зря.
– Сжег! Усилок насмерть сжег! – орал в сердцах Макаревич.
Гитарист грубо отобрал у присмиревшего Скелета гитару, тронул струны, страдальчески поморщился:
– А ну, катись отсюда, Виталик! Скрипач, чтоб ты был здоров!
– Блин! Видно же было по нему, что нельзя инструмент в руки давать!
– Ну, ладно, мужики, чего орать? – вступился Малой. – Тут починки на час! У меня свой мастер в Бытсервисе, договорюсь!
– Нет, это всё! – сокрушался Макар со товарищи.
– А чё – всё-то? – не унимался Малой. – Подумаешь, усилок! Зато я вам – »Стратокастер»!
– Да пошел ты со своим «Стратокастером»! – взревел Макаревич, а крепкий ударник засучил рукава.
Малой в мгновение ока упаковал гитару, схватил за полу рубахи онемевшего от ужаса Скелета и торопливо ретировался.
Пушкинская площадь, как всегда, оживлена. Группы иностранных туристов: африканцев в пестрых хламидах и тюрбанах, индусов в сари и дхоти – добросовестно следуют за экскурсоводами к памятнику великому поэту, фотографируются. Малышня бегает за голубями. Здесь же, как обычно, устроилась на солнечной скамейке группка хиппи. Саша вышла из подземного перехода на площадь, прижимая к груди стопку книжек, заметила хипарей на скамейке, радостно вгляделась. Но знакомых среди тех нет. Саша разочарованно побрела дальше.
Малой и его верный спутник Скелет заняты новым бизнесом. Малой со спортивной сумкой на плече подскакивает к иностранцам, о чем-то бойко договаривается с ними. Скелет – тоже с сумкой на плече. Но, по своему обыкновению, он болтается по площади с равнодушным видом. Увидев собратьев на скамейке, Скелет флегматично поднял руку с двумя растопыренными пальцами.
Вертлявой походочкой Малой вернулся к Скелету. Он не унимался:
– Нет, ну я все думаю: тоже мне группа! Архитекторы! Играть бы научились!
– Ну! Не говори, чувак! Чистые лохи! – вяло сопереживал Скелет.
– Ничего! – Малой, как всегда, полон энтузиазма. – Пока вернемся к старому бизнесу! Неудачи не должны сломить нас! Кто ищет, тот всегда найдет!
Скелет только угрюмо кивнул.
Вдруг Малой заметил Сашу.
– О! Пойду поздороваюсь. А ты смотри: меньше чем по чирику не отдавай!
Малой пробрался к Саше через толпу. Увидев его, Саша просияла.
– Салют, подруга. Как сама-то?
– Спасибо, хорошо! – улыбнулась Саша.
Малой обратил внимание на ее книжки:
– Книжки сдаешь?
– Ага.
– Почем?
– В смысле? – удивилась Саша.
– Ну, почем книжки сдаешь?
Саша поняла, рассмеялась:
– Да ты что! Я в библиотеку сдаю!
– И то хорошо, – одобрил Малой. – А то вот Декабриста за фарцу арестовали.
– Как это?
– А так. Он джинсы на антикварные книжки из библиотеки менял.
Саша догадливо прищурилась:
– На Марксистской, пять, которая?
– Она самая, – улыбнулся Сашиной осведомленности Малой.
– И что теперь ему будет? – забеспокоилась Саша.
– Да фигня, – пренебрежительно дернул плечом Малой, – ничего не будет. Меня восемь раз арестовывали. Отпустят, только джинсы не отдадут. В моих джинсах все десятое отделение милиции ходит. Тихо вы! – Малой встряхнул сумку.
– А кто у тебя там? – полюбопытствовала Саша.
– Калинка-малинка обыкновенная: редкий вид карликового подмосковного соболя, – и Малой торжественно вынул из сумки хомяка.
– Но это же просто хомяк! – поразилась Саша.
– Что делать, – серьезно поделился производственной проблемой Малой, – белки закончились, а спрос остался. – Малой нежно поглядел на мохнатый источник своих доходов. – Сегодня уже седьмого отдаю. Правда, приходится иностранцам врать, что их можно научить говорить. Но ведь необязательно любить только тех, кто разговаривает, правда?
– А как же ты иностранцам все это объясняешь? – прервала тараторящего Малого Саша.
– Ну, как? На английском или на немецком, – небрежно пояснил Малой. – Реже – на французском. Французы – страшные жмоты.
– Ты знаешь три языка?! – изумилась Саша.
