шагает уже не так уверенно, как раньше, но и не позволяет себе терять бдительность. Он постарался привести себя в чувства, как вдруг, будто извиняясь, Сырник пробормотал.
— Балдур... Могильный Свет... что ты с меня собрал, дай взгляну на кристалл.
Стервятник некоторое время молчал, шагая, а затем шепотом произнес:
— Нет кристалла, выбросил.
Сырник не сразу понял, однако, когда осознал, глаза аури раскрылись от ужаса. Он больно дернул человека за ухо, ладонью ударил по лбу и спрыгнул, оказавшись перед ним. Мясистый отросток плоти показался рядом, на что Сырник полосонул его когтями и зашипел рысью, дергая за рукав человека. Аури развел руки в сторону и взвизгнул.
— Да ты совсем в корень сошел с ума?! Ты всё еще дух держишь у себя в руке?! — Балдур не ответил. — Это не обычный дух, это Могильный свет! Мо-гиль-ный! Его не просто так прозвали! Да отвяжись ты от меня! — он схватил кусок камня, что лежал недалеко и саданул по очередному отростку плоти.
— У меня не было выбора. Он тебя убивал, а одного кристалла оказалось мало, больше не было. — Поспешил вставить Балдур.
— Знаю! — выругался тот. — Ты временный сосуд, а не постоянный, сам знаешь, что бывает со сборщиками, кто не вытряхивает дух! Мы никогда не брали сверх нормы, если кристаллы заканчивались. Сборщики не носят дух в себе, они носят его в кристаллах, твоя прокаженная рожа постоянно это мне говорила!
— Говорил. — не стал отрицать человек.
— Ну так какого? — его голос просел. — Балдур, паскуда... стряхни его как-нибудь, выплесни, ударь в стену, раз внутрь работает, значит должно и в обратную сторону также.
Балдур, на удивление, улыбнулся:
— Я сборщик, а не колдун, сам знаешь.
Сырнику нечего было ответить, он, как никто другой, знал принцип работы сбора и художественного инструмента в руках человека. Он выругался в пол слова и, ощущая нависший груз вины, запрыгнул на плечо человека.
Они шли дальше, и некоторое время молчали. Балдур осознавал, что творилось в голове аури, но не мог найти нужных слов, помимо банальных и приторно слащавых. Они оба не переносили на дух подобные выражения. Через некоторое время пути, Сырник заговорил первым.
— Они ведь не знают правда? О том, что случилось на озере?
— Я ничего не сказал, но думаю Мира догадывается.
Сырник прошелся пальцами по шерстке на щеке и сбросил очередную смрадную каплю вон.
— Может всё же стоило им сказать? Посмотри к чему эти недоговорки привели в конце концов? Этот поход первый за сколько?
— Четыре года, — Балдур ответил коротко, понимая к чему ведет аури.
— Паскудно как всё, так ведь, Балдур?
Он не ответил
— Я ведь к тому, что они тоже не ряженые красавцы, в уши лили с самого начала о Яруше и тайном договоре. Пёс их разбери, что им мешало сразу всё выпалить, и дело с концом. Не развернулись бы, не ушли, не дети чтобы вот так щёки надуть и уйти, — Сырник сделал паузу, и серьезно задумался, а после этого добавил. — С другой стороны и мы правды не сказали. Вот ведь чёрт, неужели от прошлого ничего не осталось.
— Четыре года. Это долгий срок, даже для опытного отряда, Сырник, — Балдур неожиданно прервал молчание. — У каждого своя жизнь, свои цели, свои стремления. Я уверен, что Яруша каждому лично пообещал Золотую Рыбку и три желания.
— Ну не могут наши быть настолько тупы, — возмутился Сырник. — Чтобы на слово поверить многоликому. У него даже дух фальшивый, я при каждой встрече его не узнаю. Как можно доверять такому человеку?
— Жизнь, — ответил мужчина
— Что жизнь? — Сырник с интересом заглянул из-за плеча.
— Жизнь раком поставит, не так будешь изворачиваться. Помнишь село то на озере? Их как в позу поставили, так они сразу обратились к высшим силам, и даже подумать не смогли о том, что беды и проблемы все, решаются разумом и руками. Натура у живых такая, Сырник — когда с крыши льет, можно и ведра подставить, а как задница в огне и шкура собственная горит, так помощи ищи, и зачастую у того, кто сильнее.
Сырник перешел на спокойный тон, а в голосе и во взгляде раздались нотки невесть пойми откуда рожденной меланхолии.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, — не стал тянуть с ответом Балдур. — Единственное, что за каждой тайной есть своя история, и порой объяснить её невозможно. Я не виню их, так как понимаю, что свою... нашу историю я не смогу рассказать словами.
— Даже мне?
— Тем более тебе.
Они вновь замолчали, и могло показаться, что окружение перестало быть столь жутким и отвратительным. Глаза с интересом наблюдали и внимательно слушали за разговором двоих. Ощущение складывалось, что неведомая сила за кулисами в качестве дирижёра отложила в сторону свои обязанности и, заворожённая представлением, собирала каждую крупицу слов.
— Тогда на озере, — Сырник вернулся к теме. — Я знаю ты не почувствовал, но это был могильный свет. Те твари, измененные, уродливые, они практически такие же, как и здесь. И послание, оно ведь было адресовано не всем нам, и даже не нам с тобой... — он сделал паузу. — А тебе? Она тебя искала, тебя ищет, поэтому, когда карлик упомянул «Её» тебя так переклинило? От чего мы бежали все эти годы? От чего ты так пытался меня оберегать?
Балдур попытался ответить, но слова утонули в его глотке, и вместо этого он издал невнятный и отрывистый звук.
— Есть же причина, — сделав глубокий вдох, продолжил аури. — Я никогда этого не говорил, но могильный свет пугает меня до колик, а я встречался с ним буквально пару раз. Почему тогда меня так трясёт каждый раз, что сдвинуться с места не могу? Я должен знать, потому что это только начало.
В тот момент Балдур осознал, что как бы ему не хотелось оттягивать момент этого разговора, и в идеальном случае избежать его навеки, больше не получится. Сырник был прав, за двадцать лет они столкнулись со своим прошлым, и, если они оба хотят выбраться, он должен знать правду. Сырник явно требовал ответов, и не дождавшись слов человека, продолжил.
— Я посчитал. Средняя продолжительность жизни у нас около восьми десятков, мне,
