Ознакомительная версия. Доступно 47 страниц из 233
хотелось.
Я рассердился:
– Мой совет – идите за событиями. Так вернее будет. Ершиться нечего. Вот я оказал вам случайную помощь… Нет, нет, это был просто долг мало-мальски честного человека. Поручик Е. требует услугу за услугу. Но ведь и в контрразведке вы сами можете послужить справедливости и добру, и притом легко: только правдой. Видите, какой ворох доносов?
Простились.
И надо сказать, он безукоризненно работал на этом месте, сделав много доброго. Он живой, напористый и чуткий человек. Притом с совестью. Пишет теперь премилые рассказы.
Зашел на вокзал посмотреть привезенные танки. Ромбические сороконожки, сколопендры. Ржаво-серые. На брюхе и на спине сотни острых цеплячек. Попадет в крутой овраг и, изгибаясь, выползет по другому откосу. В бою должны быть ужасающими. Их пять. Вот имена, пишу по памяти: «Доброволец», «Капитан Крами» (веское наименование), «Скорая помощь», «Бурый медведь»… Стоп, заело (справиться). Господи. Будет ли?
Куплю погоны поручичьи, без золота, у Сысоева в лавке старых вещей. Это уже в четвертый раз их надеваю: Ополченская дружина, Земгор, Авиационная школа и вот – Северо-Западная армия. Дома мне обещали смастерить добровольческий угол на рукав. Устал… Сейчас приехали артиллеристы: Р-ский и еще четыре. Что за милый, свежий, жизнерадостный народ. Как деликатны и умны. Недаром Чехов так любил артиллеристов.
Расспрашивают о нашем бытии, о красных повелителях. Жалеют, сочувствуют, возмущаются. И в конце концов непременно все-таки расспросы о Горьком и о Шаляпине. Право, уже мне надоело рассказывать.
Они рассказали много интересного. Между прочим: та вчерашняя отчетливая пальба, которая так радостно волновала меня и Евсевию, шла не от коннетабля и не с аэродрома, как мне казалось, а несколько южнее. Стрелял бронепоезд «Ленин», остановившийся за следующей станцией после гатчинского Балтийского вокзала.
– Черт бы его побрал, этот бронепоезд, – сказал с досадой капитан Г. – Он нам уже не раз встречался в наступлении, когда мы приближались к железнодорожному пути. Конечно, он немецкого изделия, последнее слово военной науки, с двойной броней ванадиевой стали. Снаряды нашей легкой артиллерии отскакивали от него, как комки жеваной бумаги, а мы подходили почти вплотную. И надо сказать, что на нем была великолепная команда. Под Волосовом нам удалось взорвать виадук на его пути и в двух местах испортить рельсы. Но «Ленин» открыл сильнейший огонь – пулеметный и артиллерийский – и спустил десантную команду. Конно-Егерский полк обстреливал команду в упор, но она чертовски работала. Не могу представить, какие были в ее распоряжении специальные приспособления! Она под огнем исправила путь, и «Ленин» ушел в Гатчину.
С огорченным лицом Г. помолчал немного, потом продолжал:
– Должен сказать, что виной отчасти были наши снаряды. Большинство не разрывалось. Мы наскоро сделали подсчет: из ста выстрелов получилось только 19 разрывов. Да это что еще! Нам прислали хорошие орудия, но все без замков. «Где замки?» Оказывается – «забыли»…
– Но кто же посылал орудия и снаряды? – спросил я.
Г. помялся, прежде чем ответить.
– Не надо бы… Но скажу, по секрету… Англичане…
Прежде чем уехать, я, забыв мудрое правило «не напрашиваться и не отказываться», попросил их прислать за мной артиллериста с запасной лошадью, чтобы приехать к ним на позицию.
– Лошадь, – сказал я, – мне все равно какая будет, хоть крестьянская клячонка. Но если возможно…
Они уехали, обещав мне сделать это. Условились о времени. Но так и не прислали. Полсуток в Гатчине – это была их последняя передышка. Дальше – они все втянулись в непрерывные бои, вплоть до отступления, и отдохнули только в Нарве, горьким отдыхом.
Газета
Итак: я готовился к кропотливой работе по регистрации и не могу сказать, чтобы это будущее занятие рисовалось мне в чертах занятных и привлекательных. Предвидел я, что полковник Видягин крутоват и требователен, но этого я не боялся. Мне почему-то верилось, что он скоро ко мне присмотрится и привыкнет и впоследствии, – почем знать, – может быть, даст мне возможность увидеть, услышать и перечувствовать более яркие вещи, чем механическая возня по записыванию пленных и добровольцев. Судьба послала мне иное.
Прибыть мне приказано было в учительский институт на другой день к десяти часам, но в половине десятого за мной заехал полковник Б. на автомобиле и отвез меня в штаб Глазенапа. Он представил меня генералу Краснову. Заочно мы знали друг друга, и встреча эта была для меня приятна. Петр Николаевич осведомил меня, что сейчас приедет Глазенап и разговор будет о возможности создать в Гатчине прифронтовую газету. Я ни на минуту не забывал того, что хотя передо мной сидит очаровательный человек, Петр Николаевич, автор путешествий и романов, которые я очень ценил, но что для меня он сейчас Ваше Высокопревосходительство, генерал от кавалерии. В Северо-Западной армии, в служебных сношениях все тянулись в ниточку. Впоследствии я ближе узнал П.Н. Краснова, и воспоминания о нем у меня самые благодарные, почтительные и дружеские. Но если человек вкусил с десяти лет тягость воинской дисциплины, то потом возврат к ней сладостен.
Вошел быстрой, легкой походкой, чуть позванивая шпорами, генерал Глазенап, он же – генерал-губернатор всех областей, отторгнутых от большевиков.
Я залюбовался им. Он был очень красив: невысокий, стройный брюнет, с распушенными черными усами, с горячими черными глазами, со смуглым румянцем лица, с легкостью хорошего кавалериста и свободными движениями светского человека. Он был участником Ледяного похода, водителем многих отчаянных конных атак.
Говорить с ним было совсем не трудно, тем более что П.Н. Краснов понимал дело и поддерживал меня. Газета, по его мнению, необходима. Вопрос в типографии и бумаге. О деньгах заботиться не надо: на днях выходят из печати новые кредитки Северо-Западного правительства. Руководителем и моим непосредственным начальником будет генерал Краснов. Через сколько времени может выйти первый номер, по моим расчетам?
Я стал делать оговорки:
– Сможет ли генерал Краснов дать сегодня же передовую статью?
– Да, часа через два-три.
– Есть ли в штабе последние красные газеты и можно ли из них делать вырезки?
– Есть, можно, но только для первого номера в виде исключения. Обычно прежде всего газеты поступают в штаб для сводки.
– Нет ли иностранных газет, хотя бы не особенно свежих?
– Найдутся.
– Есть ли в штабе бумага?
– Есть, но только писчая, почтового формата.
– Разрешено ли мне будет, в случае если в типографии нет бумаги, реквизировать ее в каком-нибудь магазине?
– Можно. Только дайте расписку, а счет присылайте в канцелярию… Все? – спросил генерал.
– Как будто все, ваше превосходительство, – ответил я. – Только…
Вот тут-то я себя мысленно похвалил. Во всех деловых переговорах и контрактах я никогда не
Ознакомительная версия. Доступно 47 страниц из 233
