Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 212
Неподалеку от этой башни в начале XVI века всегда стоял импровизированный подъемный механизм, который применялся при выгрузке с речных судов камня и прочих материалов, необходимых для постройки собора{1788}. С восточных стен города можно было видеть искусно сделанный мост длиной в 300 ярдов – тоже мусульманское сооружение. Он состоял из семнадцати лодок, поставленных поперек реки и соединенных железными цепями. Этот мост связывал город с Трианой, городом-спутником, по сути уже тогда пригородом, производившим фарфор и мыло. Это был дом множества моряков, ходивших в Новый Свет, город судоходства, а его мрачный полуразрушенный мавританский замок Сан-Хорхе стал местной штаб-квартирой инквизиции, одновременно тюрьмой и судом.
Мост постоянно нуждался в ремонте. Дерево для него обычно поставлялось со склонов Сьерра-Морены и из Константины. Порой кабильдо или Корона предлагали построить каменный мост – но эту идею всегда отвергали, поскольку считалось, что такой мост рухнет под собственной тяжестью из-за природы здешнего речного дна. Дальновидные горожане надеялись, что однажды по Гвадалквивиру снова можно будет подниматься до самой Кордовы, как в дни Рима.
Командовал на стенах, будучи, таким образом, главным защитником города в любой чрезвычайной ситуации, Фернандо Энрикес де Рибера, маркиз Тарифа. В 1522 году он только что вернулся из паломничества в Иерусалим – через Италию – и, привезя домой немного святой земли из этого судьбоносного края, вскоре построил Каса-дель-Пилатос – «дом Пилата» – в память о своем путешествии. Его сопровождал поэт Хуан дель Энсина, чье воображение было направлено в нужное русло, когда его покровитель предложил построить дом Пилата в Севилье.
С этих стен можно было увидеть несколько монастырей за пределами города: Лас-Куэвас, чьи сады так восхитили венецианца Наваджеро, прекрасный Сан-Исидоре и Лос-Ремедиос. Видны были и многочисленные сады – Уэрта-дель-Корсо, где однажды будет жить поэт Бальтазар дель Алькасар, Уэрта-де-ла-Флор в Риане – «ключ к Альхарафе». За стенами к северу лежали руины римской Италики, а на юго-востоке располагалось место казней на лугу Сан-Себастьян, а также еврейское кладбище, лежащее прямо за Пуэрта-де-ла-Карне. Также можно было увидеть, как Фернандо Колон, ученый и библиофил, незаконный сын первого адмирала, разбивал сад возле своего дома близ Пуэрта-де-Голес. Там же находился прекрасный Уэрта-дель-Рей, выходивший на Кампану, где у маркиза Тарифы был прелестный сельский дом возле озера, окруженный апельсиновым садом.
Но самый величественный вид открывался на востоке: Гвадалквивир, золотая цепь, связывавшая город с Атлантикой и Новым Светом, а также Старым. В реке по-прежнему было полно рыбы – от миноги до окуня. На берегах стояли Ареналь – буквально «пески», – но это слово удостоилось обозначать целый мир. Каждый год мореходство все набирало обороты, поскольку здесь сосредотачивалась севильская торговля с Новым Светом. Ареналь едва выдерживал ее: в нем недоставало набережных (и только одна была каменной), было мало причалов, а расширяться было некуда. Каждый новый кораблестроитель пытался захватить место под солнцем, многие уже стояли на пороге великого богатства{1789}. Купцы и моряки, капитаны и галерные рабы, торговцы – всем нужен был проезд в Америку, и писцы записывали их. Нищие и паломники, надеющиеся сбежать преступники, авантюристы, мечтающие о богатстве, – все встречались в Аренале. Здесь можно было найти поэтов и проституток, жен галерных рабов и моряков.
К 1522 году основные интересы торговцев были направлены на Индии. Корабли для плавания туда были небольшими по сравнению с галерами, бороздившими Средиземное море, – редко кто более 100 тонн грузоподъемностью. Но их было много: с 1506 по 1515 год в Индии совершило рейсы 289 судов; с 1516 по 1525 год – 499{1790}. Севильский морской регистр показывает, что в те годы основным конечным пунктом маршрута этих судов были Канары или Новый Свет{1791}.
Корабли, ходившие в Новый Свет, были разных типов, но съестные припасы на них, как правило, были такими же, как в экспедиции Педрариаса: куры и лошади, но никаких коров или крупных животных. Средний моряк мог рассчитывать на литр вина в день и, возможно, на полкило галет. К ним могли добавляться масло, уксус, нут, бобы, вяленое мясо или солонина и рыба{1792}. Часовой со стены мог каждый день наблюдать погрузку тех или иных из этих припасов.
Купцы начали привозить разнообразные американские товары: красильное дерево бразил, рабов, золото и жемчуг. Вскоре сюда будут поставлять тростниковый сахар с Карибских островов, ананасы, картофель и томаты. Три последних продукта были почти неизвестны, но король Фердинанд ел картофель и пробовал ананас, и скоро некоторое количество этих товаров появится в Аренале.
Основные здания в стенах Севильи были связаны с религией. Христианство доминировало в жизни людей. Люди строили церкви ради вдохновения, для самоутверждения, а также для впечатления, поскольку они несли не только духовное успокоение, но и служили пропагандой. Частные дома и дворцы Севильи, какими бы величавыми они ни были, казались скромными по сравнению с церквями, прячась на арабский манер в глухих переулках, а не выходя на широкие улицы, – хотя некоторые начали строить площади пред ними, как перед дворцом герцога Медина Сидония на нынешней Пласа-де-ла-Виктория. Исключением был волшебный дворец Алькасар, мавританское строение, расширенное и усовершенствованное христианским королем Педро Жестоким.
Самой большой площадью была, видимо, Пласа-де-ла-Лагуна, ныне Аламеда-де-Эркулес, где постоянно проводились бои быков. Но была и перекрытая арками Пласа-де-Сан-Франсиско с очаровательными мирадорами и чудесным фонтаном в одном конце, обрамленная ратушей, верховным судом, монастырем Святого Франсиска и тюрьмой. На этой площади располагался рынок, где торговали хлебом, рыбой, мясом, овощами и фруктами. Неподалеку, перед старой мечетью, находилась Пласа де Сан-Сальвадор, где отчаянно торговались торговцы канатами, свечами и зеленщики.
В городе было много фонтанов: некоторые общественные, некоторые частные, в патио больших домов. Их, вероятно, было около трех сотен{1793}. Вода в них поступала по акведуку из Кармоны.
Величайшим строением в Севилье был собор. До сих пор он вызывает восхищение. В начале XVI века он, со своими семью приделами, огромной высотой (145 футов неф, 171 – купол) был некоторое время самым большим зданием в Европе. Строительство его закончили в 1506 году, освятили на следующий год, а началось все в 1402 году, когда была, наконец, снесена альмохадская мечеть, построенная Аль-Мансуром, но служившая христианской церковью с 1248 года. Тогдашний архиепископ решил строить с размахом. Полагают, что капитул изрек: «Пусть потомки восторгаются ею после завершения и скажут, что те, кто осмелился задумать эту работу, были сумасшедшими».
Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 212
