Я располагаю исчерпывающими и неопровержимыми доказательствами того, что этот волк в овечьей шкуре, этот аристократ в трехцветной кокарде – истинный отпрыск порочного дворянского рода.
Одна из самых ужасных, самых омерзительных привилегий прежних деспотов – возможность избавляться руками закона от невинного, но неугодного им человека. По указу короля несчастных жертв бросали без суда и следствия в тюрьмы, где люди зачастую гнили годами, погребенные заживо. Самая память о них стиралась; нередко никто так и не узнавал причины, по которой была загублена человеческая жизнь. Шевалье де Сен-Жюст посмел воскресить эту мерзость ради своих исключительно подлых целей. Ci-devant шевалье де Сен-Жюст повинен в злоупотреблении властью, вверенной ему во имя Свободы и ради служения людям. На основании заведомо ложного обвинения он приказал арестовать и заключить в тюрьму неугодного ему человека; человека, которого он смертельно боялся, ибо несчастный располагал возможностью разоблачить лицемерного апостола морали, приписавшего себе все добродетели мира.
Далее шел подробный рассказ о Торене и о тайной связи Сен-Жюста с женой незадачливого рогоносца, причем особенно настойчиво подчеркивалось то обстоятельство, что Сен-Жюст помолвлен с сестрой депутата Леба.
За этим следовал отчет об украденных пятиста тысячах франков и обширных участках земли в Босе, приобретенных Сен-Жюстом на имя своего родственника Бонтама – подставное лицо, с помощью которого депутат рассчитывал утаить наворованные деньги. Факт воровства мог бы никогда не выплыть наружу, если бы не случайное открытие, сделанное в Блеранкуре в ходе расследования дела гражданина Торена.
В эффектной концовке автор искусно живописал народные страдания, желчно обличал породившую их коррупцию и требовал головы продажного лицемера.
Де Бац прочел статью до конца. Его дыхание участилось, на худощавом лице появился румянец, глаза заблестели.
– А доказательства? Доказательства есть? – спросил он, боясь поверить в такую немыслимую удачу.
Андре-Луи показал ему пачку бумаг, перехваченную ленточкой.
– Все здесь. Каждое слово в этой статье подкреплено более чем достаточным количеством доказательств. Показания сестры и кузины Торена об отношениях между женой Торена и Сен-Жюстом. Протоколы заседаний и признания Тюилье и Бонтама, все должным образом заверено. Документы, найденные среди бумаг Тюилье, в том числе письмо от Сен-Жюста, с его наставлениями по поводу ареста Торена и пресечения слухов. Документы, обнаруженные среди бумаг Бонтама и подтверждающие данное им под присягой признание о покупке земель для Сен-Жюста на сумму в полмиллиона франков. Здесь все. А при необходимости можно добыть еще много свидетельств. Можно вызвать из Блеранкура сестру и кузину Торена, они подтвердят свои показания под присягой. Можно привезти сюда Тюилье и Бонтама, чтобы они дали показания в Конвенте. Наконец, есть еще сам Торен. Теперь его обязаны будут выслушать. Все, дело сделано. Публикация вызовет настоящую лавину.
Де Бац дрожал от возбуждения.
– Боже мой! Это с лихвой возместит нам падение Тулона. Да ни одна победа роялистов не могла бы принести нам такого успеха! Это чудо! Они у нас в руках. Еще дело Шабо не успело остыть, а тут такое! Это конец не только Робеспьеру – это конец революции. Мы поднимем такую бурю, что Конвент разнесет вдребезги. И как своевременно подвернулось это дело! Терпению народа приходит конец. Вы думаете, он согласится и дальше умирать от голода, ради того чтобы мошенники сохранили власть? Ей-богу, я должен как можно скорее собрать своих людей. Они будут заняты как никогда. Если мы в ближайшие несколько дней не сведем Париж с ума, я готов признать себя последним дураком. – Он положил руку Андре-Луи на плечо и тепло улыбнулся. – Вы справились со своей задачей, друг мой. Вернули трон законному владельцу. Все, о чем вы мечтали в тот день в Хамме, стало реальностью. И все благодаря вашему уму, вашей изобретательности. По заслугам и честь, Андре. Если принцы способны хоть на какую-то благодарность, вас ждет великая награда.
– Да, – сказал Андре-Луи с задумчивой улыбкой. – Награда будет велика; она принесет мне все, к чему я стремился. Алина. Алина наконец-то будет моей!
Де Бац рассмеялся, как мальчишка, и хлопнул друга по плечу.
– Мой дорогой романтик! – воскликнул он.
– Я вызываю у вас насмешку, а, Жан?
– Насмешку? Нет. Удивление. – Барон внезапно сделался серьезным. – Возможно, даже зависть. Кто знает? Если бы я обладал таким источником вдохновения, каким обладаете вы, мне, наверное, тоже казались бы нелепыми все прочие стремления. Я могу понять вас, mon petit, хотя мне никогда не доводилось переживать ничего подобного. Дай бог, чтобы желания вашего сердца исполнились. Вы заслужили свое счастье, и скоро настанет день, когда король Франции скажет вам спасибо. – Он взял связку документов, которую Андре-Луи бросил на стол. – Спрячьте это до утра в безопасное место. Я отправлю Тиссо с весточкой к Демулену. Завтра утром покажем ему бумаги и все обсудим.
В углу комнаты стоял изящный шкафчик, вещица в стиле рококо времен Людовика XV, обшитый панелями красного дерева, которые были декорированы идиллическими пейзажами. Часть его задней стенки изнутри можно было сдвинуть с помощью секретной пружины, и тогда открывалось тайное углубление в стене, где де Бац прятал все компрометирующие бумаги. У Андре-Луи был второй ключ от этого хитроумного шкафчика, и сейчас он положил драгоценные документы в скрытую за ним нишу.
Засим молодой человек отправился с визитом к шевалье де Помелю в Бур-Эгалите – но не для того, чтобы сообщить о своем успехе в Блеранкуре, как полагал де Бац. Андре-Луи погнали туда нетерпение и тревога, вызванные отсутствием известий от мадемуазель де Керкадью. Он не сомневался, что за время его отсутствия кто-то из курьеров его высочества побывал в Париже и привез долгожданную весточку, о которой Андре просил Алину в последнем письме.
Де Бац отпустил его без возражений. Возможно, барон даже составил бы другу компанию, не будь у него неотложных дел, возникших благодаря успешному завершению миссии Андре-Луи в Блеранкуре. Необходимо было срочно подготовить агентов к новой подстрекательской кампании, предстоявшей им в ближайшие дни, после того как взорвется привезенная Андре-Луи бомба; и де Бац, соскучившийся по настоящему делу, не хотел терять ни минуты.
Он все еще пребывал в трудах, когда с наступлением темноты Андре-Луи вернулся домой. Но, несмотря на поглощенность работой, которая занимала и ум, и руки барона, от него не ускользнуло необыкновенно удрученное состояние друга. Прежний пыл, казалось, совершенно покинул молодого человека; от радостного возбуждения, от пьянящего предчувствия близкой победы не осталось и следа.
Поначалу де Бац истолковал эти симптомы неверно:
– Вы переутомились, Андре. Надо было вам оставить Помеля на завтра.
Андре-Луи скинул плащ и шагнул к пылавшему камину. Он облокотился о каминную полку и опустил голову на руку.
– Я не устал, Жан. Я разочарован. Я спешил из Блеранкура, будучи уверен, что в Бур-Эгалите меня наконец-то ждет письмо от Алины! А там – ничего.
