Холодная усмешка искривила губы Беатрис.
– Поэтому отец так спешит выдать меня замуж за брата жены, чтобы сделать наследником не дочь грязной лоунки, а сына благородного Дезертского царевича?
Эдман отвел взгляд и нехотя сказал:
– Это, конечно, неприятно слышать, но так ветвь Вайзалов не прервется, закон будет соблюден, и империя перейдет в надежные руки.
– Поздно, – отрезала Бетти. – Мой муж вовсе не царевич, но это нисколько не умаляет его достоинств. И надеюсь, наши дети не будут замешаны во всей этой кутерьме с престолонаследованием.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня есть одна идея, – лукаво улыбнулась Беатрис.
– Что за идея? – заинтересовался Эдман, обнимая ее и притягивая к себе.
– Я все тебе расскажу, но сначала свадьба, чтобы ни один император не усомнился в законности нашего брака, – засмеялась Бетти и потянулась к нему за поцелуем.
Вот только трапезная гостевого дома была совсем не местом для этого, Эдман со вздохом едва коснулся ее губ и поднялся навстречу вернувшейся Селесте. Дайна, сияя довольной улыбкой, сообщила, что настоятельница отправила гонца к пастору ближайшего прихода и попросила прибыть в монастырь для свершения брачного обряда сегодня же.
Убеленный сединами степенный храмовник в красном, расшитом золотом облачении зычно взывал к всемилостивой Идане и всесильному Эльвину, испрашивая милости для пары, стоявшей на коленях перед амвоном старинного монастырского храма. Беатрис казалась совсем хрупкой в просторном, раздобытым адептками, кипенно-белом платье и с нежно-розовыми крокусами в распущенных волосах. Эдман выглядел рядом с ней внушительно и сурово в черном мундире генерала императорской гвардии.
На церемонии присутствовали все адептки ордена, сестры монастыря, настоятельница и Селеста с Тараком. Они с замиранием сердца следили за тем, как в полутемном зале, озаряемом лишь тусклым светом неугасимых свечей да багряными лучами закатного солнца, проникавшими сквозь высокие стрельчатые окна, происходило таинство венчания. По залу плыл приятный запах курившихся в чашах душистых трав, с верхней галереи умиротворяюще звучало тихое пение хора воспитанников монастырского приюта.
Закончив обряд, пастор осенил влюбленную пару благословляющим знамением, и едва его последние слова стихли, ослепительное сияние охватило Эдмана и Беатрис. На их висках вспыхнули серебристые узоры, и пока новоиспеченный супруг с упоением целовал дарованную судьбой молоденькую жену, все присутствующие потрясенно взирали на них и не могли поверить, что такой удивительный дар богов возможен.
Хранительницы гостевых покоев накрыли свадебную трапезу, новобрачные заняли места во главе стола, но пробыли вместе с остальными недолго. Поблагодарив настоятельницу, сестер и адепток за незабываемый праздник, Эдман и Бетти отправились в приготовленную для них спальню.
Оставшись наконец наедине с женой, Эдман скинул мундир и исподлобья посмотрел на стоявшую у комода и разбиравшую прическу Беатрис. Она заметила его горящий взгляд, покраснела и опустила глаза. Джентес подошел к ней сзади, положил руки на плечи и шепнул:
– Позволь, я помогу.
Сердце Бетти застучало быстрее, и она, закусив нижнюю губу, кивнула. Ловкие пальцы коснулись пуговиц и споро расстегнули все до единой, белоснежный наряд соскользнул мягким облачком на пол, оставив Беатрис в одной невесомой сорочке. Дыхание Эдмана сбилось, он подхватил Бетти на руки и уложил на широкую постель.
Она провела ладошкой по его четкой линии губ, гладко выбритому подбородку, шее и начала расстегивать рубашку. Эдман не торопил ее, наслаждаясь нежностью любимой женщины и вдыхая дурманящий голову сладковатый аромат. Бетти освободила его мускулистые плечи и начала покрывать их легкими поцелуями, точно пробуя на вкус.
Самообладание Эдмана быстро иссякло, он перехватил ее руки, притянул к себе и пленил алые губы, страстно целуя и упиваясь их мягкой податливостью. Беатрис пылала в его руках, ощущая все возрастающее желание, будоражащее кровь.
Лаская ее гибкий стройный стан, Эдман едва сдерживался. С припухших губ Бетти сорвался протяжный стон, и она выдохнула:
– Эд, не могу больше.
Резкий толчок, вскрик мимолетной боли и ураганный вихрь вырвавшейся наружу маны слились воедино. Разгоряченные тела двигались в извечном танце любовного удовольствия, унося Эдмана и Беатрис в сладостный мир познания истинной близости, а на лесной поляне наслаждались единением их магические частицы, вдыхая аромат цветущих полевых трав и слушая радостное щебетание пташек. Эд коснулся ладоней Бетти, и магия беспрепятственно потекла лучезарным потоком от одного к другому, и обратно, наполняя, питая и даря бесконечное ощущение радости и блаженства.
Глава 27
Прошло больше месяца с момента исчезновения Беатрис из дворца, и за все это время ни жандармам, ни гвардейцам так и не удалось отыскать ее следов. В империи то и дело вспыхивали бунты среди лоунов, и глава департамента внутренней безопасности подозревал, что мятежники готовят крупное восстание с целью свергнуть Зигрида Вайзала, а вместе с ним уничтожить и опостылевшую аристократию, неспособную теперь защитить себя магией.
Сидя в своем кабинете, измученный долгими бессонными ночами император с гнетущим раздражением и беспросветным отчаянием слушал доклад Вилмора Иксли. Ничего нового или утешительного тот не сообщал, и Зигрид, утомленный его бестолковой болтовней, поморщился.
– Сколько это будет продолжаться, Вил? Есть хоть малейший шанс наладить обстановку в стране мирным путем? Я устал слушать донесения о бесконечных стычках, драках, резне и грабежах. В империи, хвала богам, огромная армия и не меньшая жандармерия. Есть от вас всех хоть какая-то польза?
Вилмор вздохнул и откинулся на спинку кресла, где сидел как на раскаленных углях последние полчаса, пытаясь скрыть от правителя ту пропасть, куда все быстрее и быстрее скатывалась Нодарская империя.
– Что ты хочешь от меня услышать? – не выдержал Иксли.
Глава департамента и его сюзерен, находясь наедине, обращались друг к другу запросто, однако Вилмор никогда не забывал, с кем говорит, и где следует выразить свое почтение к монаршей особе, по странному стечению обстоятельств оказавшейся его близким другом.
– Народ недоволен тем, что магии больше нет, – продолжал он, – и винит во всем максисов. Эти невежды считают, что какие-то мифические научные эксперименты привели к катастрофе, и теперь они вынуждены страдать больше других. Можно подумать, мы тут хорошо живем.
Иксли вспомнил о том, как утром поругался со слугами, отказавшимися исполнять вручную то, что раньше делали с помощью артефактов, и рассчитал не меньше полудюжины человек. Он снова вздохнул. Прежде подобными вопросами занималась Селеста, а теперь все приходилось делать самому. Да и новый помощник не шел ни в какое сравнение с Тараком, вечно все путал и извинялся, где надо и не надо. Бездарь.
