глаза и рассмеялся.
— Себе подобных? Они далеко не бараны, за исключением Гасиона, этого лжежреца! Что бы они не говорили, они похожи на людей: такие же плотоядные.
Когда одеяло было принесено, Акил притворился, что ему стало тяжело сидеть, и он лёг, Сагрия же начала с силой тереть глаза, которые отчаянно слипались. Она сдерживала зевоту, подходила к тёмному окну, но усталость наваливалась на всё сильнее.
— Поспи, Сагрия, — приторно смягчая голос, говорил Акил. — Ты измучена. Можешь заболеть. Нельзя так изводить себя… Со мной за несколько часов ничего не случится, я чувствую себя неплохо.
— Цесперий рассчитывает на меня, не могу подвести его, — упрямо повторяла девушка, вытягиваясь всем телом.
— Цесперий твой новый бог? Или хозяин? Не смей мучить себя в угоду мне.
— Замолчи, Акил, закрой глаза и спи, — резко говорила она.
— Тогда прекрати ходить туда-сюда, ты мешаешь мне заснуть, — врал Акил.
Посидев несколько минут на стуле, Сагрия начала клевать носом. Она стойко держалась, просыпаясь и вновь выпрямляясь, но вскоре отвар сломил даже её стойкость, и она сладко заснула на удобном стуле.
Акил невозмутимо поднялся с постели, взял её за руку.
— Встань, пожалуйста, — прошептал он ей на ухо.
Девушка, спавшая на ходу, тяжело, послушно поднялась и позволила уложить себя в постель. Едва голова её коснулась подушки, она сразу же тихо засопела. Акил снял с Сагрии обувь и накрыл её одеялом.
Затем заглянул в сундук, который давно приметил в углу. Там и нашлись его вещи. Он оделся, думая о том, что не мешало бы помыться, накинул на озябшее тело плащ и выскользнул в холодный коридор, освещенный лишь одним факелом.
Его спальня находилась на третьем этаже, и он догадывался, что Нидар Сур, Цесперий, виконт Аим вовсе не спали, а обсуждали что-то важное в огромной комнате Нидара Сура, в которой он частенько собирал едва ли не весь отряд.
Замок будто и вовсе спал, хотя Акил кожей чувствовал, как шепчутся в разных углах главы Авалара, сговариваясь против чужаков, навлёкших беду, или, как Акил надеялся, против Гасиона, который не позволял им уйти в родные земли Архея..
В глухой тиши замка Акилу казалось, что он слышит голос Атанаис, зовущий его, и зов этот разрывал его сердце.
«Я приду к вам, Атанаис! — в отчаянии думал он, изводясь все сильнее. — Держитесь с Ишмерай вместе! Я верну вас к отцу и матери! Только держитесь!»
Жестокие, но справедливые слова Сагрии о том, что он не смог уберечь своих сестер от беды, эхом отскакивали от стен и больно врезались в его раны. Он — старше их обеих, он мужчина, но всегда был никудышным братом.
Атанаис относилась к нему сдержанно. Часто, когда он безудержно болтал о чем-то своем, он видел, как кузина погружается в свои мечтания и с трудом заставляет себя слушать его вздор, хотя говорить он умел, и в Орне друзья хвалили его за красноречие. А девушки влюблялись ещё сильнее. Ишмерай же во всех играх, развлечениях и беседах более остальных ценила Марка и Сагрию. Когда Акил, Атанаис и Ишмерай встречались после долгой разлуки, их привязанности хватало на пару дней, а позже две сестры разбредались по разным углам, а Акил тенью следовал за Атанаис. Ишмерай предпочитала проводить время с отцом. Атанаис же охотнее возилась с матерью и избалованным противным Гаспаром. На кузена она очень быстро переставала обращать внимание.
Но Акил чувствовал, что путь сблизил всех троих, и они беседовали друг с другом уже без натянутости. Улыбки их становились теплее, а когда погиб Марк, Акилу вовсе не хотелось отходить от Ишмерай.
Его мучило осознание того, что голос Атанаис он слышал целый день, почти без остановки, но от Ишмерай не услышал ни звука. Быть может, это оттого, что в ней нет рианорской силы или… — холод пронзал его, и он уговаривал себя, что обе сестры живы, и он найдет их живыми.
Акид прошёл несколько тёмных холодных коридоров, спустился на этаж ниже, а когда добрался до заветной двери, прислушался: в комнате приглушенно беседовали несколько человек. Тогда он решительно постучал. Акил услышал звук шагов, приглушенных ковром, и настороженный вопрос:
— Кто там?
— Акил.
Дверь открылась, и Акил увидел недоверчивое нахмуренное заросшее лицо Нидара Сура. Он был бледен и изрядно помят — не спал слишком много ночей.
Увидев Акила, он облегченно вздохнул, быстро втянул его внутрь и плотно закрыл дверь.
— Господин Рин!
В его комнате оказались все, кто остался из их отряда: Цесперий, виконт Аим, посланник Ансаро, помощник его Юнес и гвардейцы Гаральда Алистера, двоих из которых звали Эмил и Самир, и гвардейцы короля.
— Вы уже здоровы настолько, что можете ходить? — удивился виконт Аим.
— Акил, что случилось?! — воскликнул Цесперий. — Где Сагрия?
— Сагрии нужно отдохнуть, — холодно заявил Акил. — Или вы хотите, чтобы из нашего отряда заболел кто-то еще?
— Нет, но она должна была!..
— Она ничего не должна! — перебил фавна Акил. — Вы думаете, что я не отличу обычный травяной настой от сонного настоя? Так пусть поспит хотя бы эту ночь!
— Что ж, — вздохнул Нидар Сур, потирая изможденное лицо. — Я рад, что хоть кто-то из нашего отряда почивает этой ночью.
— Нет ли вестей от Делвара, Умрата? — осведомился Акил.
— Нет, — вздохнул виконт Аим. — Но мы и не ожидали, что освобождение будет быстрым. Если мы не услышим от них вестей и завтра, мы поедем за ними.
Акил кивнул, не упомянув, что непременно поедет с ними: все начнут возражать, а ему не хотелось выслушивать их напрасные протесты — он помчится в лес во что бы то ни стало.
— Нам следует поторопиться в наших поисках, — пробормотал Нидар Сур, расхаживая по комнате мрачной тенью. — После той страшной ночи фавны не доверяют нам еще больше. Боюсь, они скоро выживут нас из Авалара.
— Но что мы им сделали?! — потрясённо воскликнул Акил.
— Жрец… Гасион… — в величайшем самообладании проговорил виконт Аим. — Утверждает, что это мы навлекли себе подобных на их драгоценный Аргос.
— А ничего, что у нас
