и человеческим, «и все знающие Бога познают и Ее — как Место Невместимого; и все восхваляющие Бога воспоют и Ее после Бога»[1829]. Богородица — «Причина и бывших прежде Нее благословений и даров человеческому роду, и Предстательница настоящих и Ходатаица вечных. Она — основание пророков, начало апостолов, утверждение мучеников, основание учителей. Она — слава сущих на земле, радость сущих на небе, украшение всего создания»[1830].
Святитель Григорий Палама. Фреска. Ок. 1371 г. Церковь Святых бессребреников Афонского Ватопедского монастыря
Мысль о том, что Богородица чужда всякого греха, вырастает из святоотеческого понимания Ее роли в деле спасения. Наиболее лаконично эту мысль выразил преподобный Силуан Афонский, сказав, что Она «никогда не согрешила ни единым помыслом»[1831]. Протоиерей Сергий Булгаков пишет: «Имеет ли Пречистая, Пренепорочная какой-либо личный грех, можно ли помыслить, хотя на мгновение, сию страшную хулу? И, однако, как ни странно, к такому допущению склоняются те из православных богословов, которые соблазняются чрезмерным усердием сокрушить до основания неудавшийся католический догмат о непорочном зачатии Богоматери»[1832]. И на примерах многочисленных богослужебных текстов показывает, сколь резко диссонирует такое мнение со всем строем православного богослужения: «О полной безгрешности Марии в Ее рождении, святом Ее детстве и отрочестве в Благовещении, в рождении Сына и во всей жизни твердо и ясно учит святая Православная Церковь в своих бесчисленных богослужениях, посвященных Богоматери»[1833].
Личная безгрешность, однако, не делает Ее не нуждающейся в искуплении, и в этом святитель Игнатий, безусловно, прав. Ошибкой католицизма, с точки зрения православного богословия, было то, что личная безгрешность Богородицы была увязана с темами первородного греха и искупления, а это привело к признанию искупления для Нее как бы ненужным. Однако указанную ошибку не следует опровергать при помощи аргументации, тем или иным образом привязывающей Богородицу к понятию греха, будь то личного или наследственного. Такая аргументация диссонирует и с восточно-христианским святоотеческим учением, и с богослужением Православной Церкви, в том числе посвященным празднику Зачатия Пресвятой Богородицы.
В произведении святителя Игнатия присутствует мысль о двойном сошествии Святого Духа на Богородицу:
Сошествие Святаго Духа на Приснодеву совершилось дважды. В первый раз нисшел на Нее Святый Дух после благовестия, произнесенного архангелом Гавриилом, очистил Ее, чистую, по человеческому понятию, соделал благодатно-чистою, способною принять в Себя Бога Слово и соделаться Его Матерью… Во второй раз нисшел Святый Дух на Деву в день Пятидесятницы, когда Он нисшел на святых апостолов, с которыми Богоматерь неразлучно пребывала по вознесении Господа на небо. Тогда Святый Дух разрушил в Ней владычество вечной смерти и первородного греха, возвел Ее на высокую степень христианского совершенства, соделал Ее новым человеком по образу Господа Иисуса Христа. Господь, поправ смертью смерть и воскресив в Себе и с Собою род человеческий, во-первых, даровал воскресение душою Своей Пречистой Матери и Своим апостолам в день Пятидесятницы[1834].
Благовещение. Фреска. XIV в. Монастырь Высокие Дечаны, Косово, Сербия
Данное учение святителя следует считать его частным богословским мнением. Оно не находит подтверждения ни в Священном Писании, ни в святоотеческой традиции, ни в богослужении, ни в православной иконографии. Как мы говорили выше, в Новом Завете Дева Мария не упоминается в числе участниц события Пятидесятницы. Ни у святых отцов, ни в богослужении праздника Пятидесятницы мы не находим каких-либо упоминаний о сошествии на Нее Святого Духа. И в иконографии этого события, как она сложилась в послеиконоборческую эпоху, Богородица отсутствует.
Во времена святителя Игнатия широко распространена в России была иная иконография Пятидесятницы, заимствованная с Запада: на иконах этого времени Дева Мария была изображена вместе с апостолами. Возможно, под влиянием этого изображения святитель изобрел свое учение о двойном сошествии Святого Духа на Деву Марию. Опровергая крайности западного богословия, он и сам оказался не чужд западного влияния.
Более богословски взвешенной, хотя не менее резкой в отрицании догмата непорочного зачатия была позиция В. Н. Лосского, который, прежде всего, обращает внимание на крайний юридизм формулировки догмата. Этот юридизм, по мнению Лосского, «стирает действительный характер подвига нашего искупления и видит в нем только лишь отвлеченную заслугу Христа, вменяемую человеческому лицу до страдания и воскресения Христова, даже до Его воплощения»[1835]. Если бы Пресвятая Дева была, в силу особой привилегии, изолирована от остальной части человечества, то обесценился бы факт Ее свободного согласия на Божественную волю, выразившийся в ее ответе архангелу Гавриилу. Этот ответ утерял бы свою историческую связь с другими актами, способствовавшими на протяжении веков приуготовлению человечества к пришествию Мессии; «тогда была бы разорвана преемственность святости Ветхого Завета, накоплявшаяся из поколения в поколение, чтобы завершиться, наконец, в лице Марии, Пречистой Девы, Чье смиренное послушание должно было переступить последний порог, который с человеческой стороны делал возможным подвиг нашего спасения»[1836]. Лосский критикует различие между «активным» и «пассивным» зачатием, введенное католиками для объяснения догмата о непорочном зачатии. Православная Церковь, чуждая отвращения к тому, что относится к плотской природе, не приемлет этого искусственного различия[1837].
Православная Церковь обращается к Богородице словами «Пресвятая Богородица, спаси нас», что указывает на участие Богородицы в деле спасения и искупления (к святым принято обращение «моли Бога о нас»). Однако Православие не приемлет наименование Богородицы «соискупительницей» (Coredemptrix), употребляемое в Римско-Католической Церкви[1838], поскольку этот титул умаляет уникальность искупительной жертвы Христа и может создать ложное представление о том, что в деле искупления была равная доля участия Христа и Божией Матери.
Вознесение Богоматери. Фрагмент фрески. XIV в. Монастырь Грачаница, Косово, Сербия
В понимании посмертной судьбы Пресвятой Богородицы Православная и Католическая Церкви сходятся по существу, веруя в то, что Она вместе с телом была вознесена на небо. Эта вера исповедовалась богословами Востока и Запада на протяжении второй половины первого тысячелетия. Однако на Западе акцент делался не на кончину Пресвятой Девы, а на Ее вознесение в небесную славу. Этому событию посвящен в Католической Церкви праздник, получивший название Взятия Девы Марии на небо (Assumptio).
Что же касается смерти Богородицы, то здесь мнения католических богословов расходятся. Одни (морталисты) утверждают, что Она, как неподвластная первородному греху, была неподвластна и смерти, но умерла добровольно и затем была вознесена на небо. Другие (имморталисты) считают, что Она вообще не могла умереть и была сразу вознесена в небесную славу. В 1950 году папа Пий провозгласил догмат о телесном вознесении Девы Марии
