Укажем для примера в цифрах движение дел на одной из перечисленных станций: «В Карачевской станции было определено овец: баранов и скопцов – 1750, из того числа померло – 373, приплоду 1721 года – 1529, из приплодных померло – 1061 (! – Н. В.), итого старых и приплодных – 1845, да из Орловской станции пригнато с годной шерстью овец и баранов 503, с негодной – 37; всего годных и негодных – 2385. Из того числа отослато во Мценскую станцию 17, в продажу употреблено 465. За тем годных определено 1750».
Подробно перечислив данные о состоянии всех станций, организованных ею, Мануфактур-коллегия подводила итог содержавшихся на них овец: «Всего в вышеписанных станциях старых и приплодных, кроме продажных, и с отдачею на содержание кравчему Салтыкову да военному советнику Зыбину – 29 203 [овцы], а с розданными Салтыкову и Зыбину – 31 450»[1745].
Из приведенных нами цифр видно, насколько обстоятельно были выработаны на практике приемы собирания и сообщения данных, нужных для осведомления руководящих органов о ходе дел и состоянии овчарных станций и для принятия властями соответствующих общих решений и практических мер. И в данном случае такое решение было принято 11 мая 1722 года. Оно состояло в том, что овчарные заводы-станции передавались правительством многовотчинным землевладельцам – «по количеству деревень» – в принудительном порядке, «хотя бы кто и принять не похотел», на условиях, установленных государством[1746].
В некоторых случаях перед постановкой каких-либо важных задач или перед выработкой общих установок проводились специальные изыскания и изучение материалов, относящихся к данному вопросу. Собственноручная мемория Петра вице-адмиралу Крейсу от 18 января 1720 года является типичной для таких случаев: «Понеже скоро будем зачинать книгу о Адмиралтействе, того ради надлежит ведать о всех материалах, которые подряжаются и которые работниками отправляются, и в которых местах, и как, людьми, или лошадьми, или водою, которые дома сыскиваются и которые из чужих стран привозятся, сколько работных для управления здешних работ и какие, о числе лошадей, и где их употребляют». В заключение Петр прибавляет: «Все сие порознь каждую материю написать»[1747].
Постановка на обсуждение важных вопросов делалась и постановления по ним выносились не в последнюю минуту и не на ходу, а большею частью заблаговременно, иногда на будущий нужный случай, «когда нужда позовет». Среди таких вопросов были, например, вопросы о заработной плате, о продолжительности рабочего времени, об оплате нерабочих дней по болезни и т. п. Остановимся на первом вопросе – об установлении оплаты труда неквалифицированных рабочих, «мужиков». Декабря 9-го дня 1723 года Петр издал указ, интересный всеми своими подробностями. В нем автор является во весь свой рост как законодатель и государственный деятель. Указ гласил: «Надлежит на мере поставить на пример и предложить к слушанью, по чему в которых местах (смотря по дешевизне и дороговле мест) платить мужикам за подводы (когда нужда позовет); также за работу людям и лошадям за такие дела, как ныне на Дону». Далее Петр предупреждал Сенат, что выработанные последним нормы предстояло сделать общими и обязательными для всего государства: «…понеже со временем и сие для вéдения людям в Плакат внесть надобно»[1748]. Именно для вéдения людям! В данном случае, как и всегда, законодатель стремился, с одной стороны, обеспечить успех государственного дела, многочисленных своих строительств, а также нужды государственных и частных предприятий, [а] именно подвоз топлива, руды и всякого сырья к фабрикам и заводам, перевозку готовой продукции к местам потребления, а с другой стороны, оградить интересы «работных людей», строить, создавать, но «без отягощения» народного. Отмечаем, что рассматриваемый указ от 9 декабря 1723 года написан собственноручно Петром. Через месяц, 13 января следующего, 1724 года, Сенат представил свое мнение [как ответ] на поставленный Петром вопрос. Сенат предложил установить однообразную заработную плату для всего государства, «давать во всех местах равно», а именно: «В летнее время мужику с лошадью по десяти копеек, а без лошади – по пяти копеек, а в зимнее с лошадью – по шти (шести. – Н. В.), а без лошади – по четыре копейки». Кроме того, по тем же нормам было предположено оплачивать и вынужденные простои. Петр согласился с Сенатом, положив резолюцию: «Учинить по сему»[1749].
Ранее мы уже говорили о высоте реальной заработной платы при Петре, особенно неквалифицированного чернорабочего, «мужика». Определим ее еще раз, обозначив в ценах на хлеб. Средняя цена ржаной муки в то время была рубль за четверть, т. е. за восемь пудов. Если цена на муку поднималась на рынках в окрестностях Москвы и в Архангельске выше рубля, то воспрещался вывоз хлеба за границу: «…той покупке и отпуску за море не быть» – и одновременно правительство принимало необходимые меры[1750]. Если четверть стоила один рубль, то пуд хлеба стоил 12½ копейки, и почти те же деньги (10 копеек) платили крестьянину, «мужику» с его подводою за трудодень; следовательно, возчик с лошадью зарабатывал в летнее время в день почти пуд – четырнадцать килограммов хлеба. Оплата же труда чернорабочего без лошади равнялась половине оплаты возчика с лошадью, т. е. восьми килограммам хлеба в день. Если взять эту оплату труда по отношению к подушной подати, то последняя (74 копейки) определится как восьмидневная в году работа в пользу государства крестьянина-возчика с лошадью и двенадцатидневная – без лошади.
Из приведенных примеров, количество которых легко можно увеличить до значительного, видно, что при руководстве промышленностью Петр и его правительство отнюдь не действовали беспочвенно и беспорядочно, а основывали свои распоряжения на знании насущных потребностей государства и населения, проводили свои мероприятия вдумчиво и основательно, опираясь на точные показатели, на строгий учет действительности, на доношения, цифры и статистические таблицы.
Одним из примеров осведомленности правительства и учета им потребностей государства в какой-либо отрасли хозяйства или управления и планового удовлетворения этих потребностей может служить организация в 1712 году частичного производства и починки ружей и седел для местных полков в губерниях и подготовки мастеров для этого дела. Встретив нужду в такого рода специалистах в связи с Прутским походом и точно определив по числу полков, положенных на каждую губернию, количество ружейных и седельных мастеров для всех губерний вообще и каждой в отдельности, например для Московской – 72 человека, для Петербургской – 60, Азовской – 24, Сибирской – 21 и т. д., Сенат обязал губернаторов набрать в своих губерниях требуемое количество людей, «заобычных» к кузнечному и столярному ремеслам, и обучить их специально «ствольному, замочному и ложному делу». «А будь ‹…› такого мастерства мастеровых людей» какая-либо губерния не имеет, то установленное для нее число кузнецов и столяров предписывалось для [освоения ими этой] науки «прислать на Тульские оружейные заводы, дав им провиант и деньги, чем им мочно сытым быть, и одежду. ‹…› А седельного мастерства обучать, где надлежит, им, губернаторам, по своему рассмотрению». В заключение, как и всегда, следовало предостережение: если таких людей не будет, а нужда позовет, то с них, губернаторов, «взят будет штраф»[1751].
