— Думаю, это одна из главных причин, почему люди женятся, — задумчиво произнес Рэндалл. — Ради общения. Ради теплоты и близости. Страсть тоже важна, но она скоротечна. Нежными прикосновениями можно обмениваться гораздо чаще.
Джулия подняла голову и удивленно взглянула ему в лицо.
— Вот уж не думала, что вы романтик.
— Вовсе нет. Просто ценю чувственное удовольствие. Вроде того, когда котята или щенки жмутся друг к другу. Итепло, и приятно.
Брэнфорд, касаясь ее, никогда не помышлял об удовольствии. Тому больше нравилось причинять ей боль. Напрягшись, она сменила тему:
— До чего же здесь уютно. Не хочется выходить наружу.
— Полностью согласен, — произнес он. — Но нам пора вставать и двигаться в путь.
— Мы сможем нанять карету только завтра утром. — Она теснее прижалась к нему. — Так что придется вам провести этот день в постели и только есть и спать.
Он рассмеялся. Урчащие звуки у него в груди напомнили ей мурлычущую кошку.
— Как вижу, вы меня перехитрили. Ну что ж, ладно, сегодня отдыхаем. Здесь мы скорее всего в безопасности.
Когда Джулия снова задремала, прижавшись к нему всем телом, она решила, что если Рэндалл именно так представляет себе их брак, то это ее вполне устраивает.
Глава 10
Джулия выглянула в окно, когда их карета выкатилась со двора «Королевского герба» и повернула к северу, на Эдинбург.
— После стольких спокойных лет в Хартли я ощущаю себя в постоянном движении. А ведь прошло всего три дня с тех пор, как меня похитили.
— Да уж, досталось вам, — покачал головой Рэндалл. — Но вчерашний день прошел совсем спокойно.
И слава Богу. Рэндалл проявил себя очень неприхотливым мужем. Почти весь день спал. Просыпался дважды, чтобы с аппетитом поесть, и снова погружался в сон. Когда Джулия накануне ближе к вечеру меняла ему повязки на бедре, раны уже наполовину затянулись.
— Вы на редкость удачный пациент, — заметила Джулия. — Уже сейчас такой крепкий и бодрый, что вам вряд ли понадобится та старая кривая трость, которой вас снабдила миссис Фергюсон. Наверное, я все-таки неплохой лекарь.
Рэндалл рассмеялся:
— Так и есть. Меня оперировали мастера своего дела. И должен признать, что вы не только не уступаете им в искусстве врачевать, но и выглядите гораздо приятнее.
Джулия отвела взгляд, чувствуя себя неловко от комплимента.
Его теплая ладонь накрыла ее тонкие пальцы.
— Вы действительно очень красивы, Джулия, — тихо произнес он. — Когда-то, еще до замужества, вы наверняка знали это. И безусловно, вам нравилось вызывать восхищение. Это естественно. И хотя у вас были серьезные причины забыть об этом за прошедшие с тех пор годы, возвращение к прежней жизни означает, что вы должны принять себя такой, какая вы есть. Вспомнить, что вы красивая женщина.
Джулия печально улыбнулась:
— Пока мне это не удается. Дайте мне время привыкнуть к мысли, что я выгляжу хотя бы вполне сносно.
— Хорошо, миледи. — Его голос звучал тепло, с легким юмором. — Сегодня вы смотритесь достойно. Цвет лица изменился к лучшему. Пожалуйста, снимите капор, чтобы я мог любоваться вашими каштановыми волосами.
Рассмеявшись, Джулия наконец посмотрела на него, пока он снимал с нее капор. Когда-то она находила его суровое, резко очерченное лицо пугающим. Но не теперь.
— Поверить не могу, что вы оказались таким милым и сговорчивым, майор. Вы были излишне вспыльчивым и раздражительным, когда мы впервые встретились.
— Вы правы, любезность не была мне свойственна, — серьезно произнес он. — Надеюсь, что благодаря вам я больше никогда не вернусь к своему обычному угрюмому настроению.
Хотя лицо его оставалось серьезным, в глазах плясали веселые смешинки. Скрытая боль больше не омрачала его черты.
— С тех пор как мы встретились, вы постоянно испытывали боль из-за металлических осколков, вгрызавшихся в ваше тело. Этим и объяснялась значительная доля вашей меланхолии.
Рэндалл вздохнул.
— Надеюсь, вы удалили последние подвижные осколки шрапнели. Хотя нога еще болит, впервые за целый год эта боль вполне терпима.
— Мои ножи наготове, если вдруг понадобится снова подлечить ваше скверное настроение.
Он удивленно приподнял брови:
— Это обещание или угроза?
— Решайте сами, — ответила она сладким голосом.
— Хорошо. — Рэндалл задумался. — Мне кажется, мы поладим. Ведь как только я перестал бороться со своими чувствами к вам, я стал гораздо спокойнее и мягче. Многие годы моя жизнь была наполнена болью и войной. Теперь, с вами, я впервые способен представить себе жизнь, свободную от всего этого.
— Жизнь деревенской повитухи и впрямь довольно далека от военных действий, — усмехнулась она, лучше понимая, почему его потянуло к ней. — Теперь, когда мы расстались со своим прошлым, что нас ждет впереди? Я не отличаюсь бесстрашием и рада, что вы больше не служите в армии, но где мы будем жить? Вы говорили, у вас есть маленькое поместье?
— Я унаследовал Роском от матери. Это возле Сиренстера в Глостершире, я жил там, когда был мальчиком. Думаю, вам понравится это место, хотя ему не сравниться с тем великолепием, в котором вы выросли. — Рэндалл усмехнулся. — Я с нетерпением жду, когда смогу наконец заняться делами своего имения и подробнее узнать о разведении овец и выращивании зерновых. Возможно, стану типичным сквайром, заядлым охотником. Свора собак, бакенбарды, красное лицо.
Джулия рассмеялась:
— Довольно трудно себе представить. Но мне нравится идея помещичьей жизни, спокойной и не слишком роскошной. Полагаю, мы будем изредка посещать Лондон?
— Конечно. Как вы знаете, Эш предоставил мне в пользование апартаменты в Эштон-Хаусе, но мы можем арендовать дом, если вы пожелаете.
— Мне не настолько нравится Лондон, чтобы обзаводиться там домом. Если Эштон не станет возражать, мне будет приятно останавливаться у них с Марией, когда мы будем приезжать в город. — Она задумчиво посмотрела на изрезанные шотландские холмы. — Север прекрасен, но я скучаю по мирным полям и деревням южной Англии. И буду рада вернуться туда.
— Вы собираетесь продолжить заниматься повивальным делом? — Голос его прозвучал небрежно, словно этот вопрос не имел большого значения.
Она резко обернулась к нему.
— А вы не против?
— После брака с моим презренным кузеном, я думаю, вы заслужили право самой принимать решения относительно собственной жизни, — миролюбиво сказал он. — Кроме того, если я попытаюсь слишком часто предъявлять свои требования, вы со мной расстанетесь. Я предпочитаю, чтобы этого не случилось.
