— Тебя видели, когда ты целовалась с ним у старого железнодорожного пути на дне рождения Роланда.
— Ну так не верь, — сказала Натали. — И вообще они скоро найдут еще что-нибудь для сплетен. Сказать мне Ламберту, что Сьюзен опять крутит с Клайвом?
— Да, — сказала Джелли Уайт, вернувшись. — Да, да, да! Подтолкни Натали сказать Ламберту. Это хотя бы расшевелит всех.
— Тебе непременно надо что-нибудь устроить, — сказала леди Райс Джелли. — И я вовсе не хочу, чтобы Сьюзен опять осталась неприкаянной.
— Как ты позволяешь топтать себя! — сказала Джелли. — Только и делаешь, что кидаешься ничком в грязь и говоришь людям: «Ах, будьте так добры, прогуляйтесь по мне взад-вперед!»
— Ты про то, как я упала с лестницы в гнилые сливы? — спросила леди Райс. — Так ведь это ты меня столкнула.
— Нет, ты сама, — сказала Джелли. — Ты сама пнула себя в щиколотку. — И началась уже такая знакомая какофония хохота, свиста, насмешливых завываний.
— Я думаю, тебе следует сказать Ламберту, — сказала леди Райс Натали, которая ждала ответа. — Так будет только справедливо.
— Меня справедливость не интересует, — сказала Натали. — Меня интересует, как устроить побольше неприятностей. Учти, я понимаю, что Клайв — неплохое противоядие после Ламберта. У Ламберта огромные ступни, потные и вонючие; он толстый — и это большое белое брюхо будет брякать по тебе каждую ночь. Он, говорят, не из тех, кто упускает удобный случай. И довел Розамунду до полного истощения. А вот Клайв, он такой ровный, собранный, от него никогда не пахнет, и он почти не дышит, и его маленький плунжер бьет прямо в цель. Я любила его, а теперь у меня — никого.
Натали заплакала. Обходиться без привычного секса после многих лет брака, когда тебе и в голову не приходило, что ты можешь его лишиться, — да, это тяжело.
Леди Райс услужливо сообщила Эдвину, и он, естественно, сообщил Ламберту, а тот тут же расстался со Сьюзен и вернулся к Розамунде, так что в Железнодорожном коттедже возникла вакансия. Вакансию эту заполнил Клайв, чего Натали не предвидела.
— Будь у меня кнопка, чтобы перемотать обратно мою жизнь, — жаловалась она леди Райс, — я бы открутила ее до той минуты, когда застала Клайва в слезах среди роз. Я бы заварила ему чаю и не выгнала бы. А теперь мне надо смириться с тем, что дети будут проводить воскресенья в Железнодорожном коттедже и Сьюзен будет ездить на них. Мне кажется, я умру.
— Видишь, что ты наделала? — леди Райс сказала Джелли Уайт.
— Извини, — сказала Джелли. — Бедная Натали.
— Лучше бедная Натали, чем pauvres nous, ma cherie[4], — сказал еще один голос с вычурным французским прононсом. — Надо радоваться. Не будь это Клайв, так был бы Эдвин. И не в Железнодорожном коттедже, а в Райс-Корте. Ее сюда, тебя вон!
— Чушь, — сказала леди Райс. — Ты сумасшедшая. Да и вообще кто ты такая? Как ты смеешь даже думать такое!
— Зовите меня просто Angelique[5], — сказала новая личность. — Я то, чем могла быть ты. Я люблю, чтобы все было именно так и не иначе. Без единой задоринки. Не выношу беспорядка. Помнишь, как нас послали к тому школьному психологу и он поставил нам диагноз: анальная закомплексованность?
— Все согласились, что произошла ошибка, — сказала леди Райс, — а) он нас ненавидел и б) спутал медицинские карты.
— Ce nʼest pas vrai[6], — сказала Angelique. — Он говорил обо мне, только и всего. Он заметил меня одну, что вполне понятно.
— Убирайся, убирайся, убирайся! — закричали остальные. — Ты побочная выскочка! У нас тут кризис назревает. Ты лишняя. Подавись дерьмом и сдохни!
Angelique сказала:
— Са va, са va[7], но не говорите, что я вас не предупреждала.
Она ушла и, к счастью, больше никогда не давала о себе знать.
— У нас с Ламбертом ничего не получилось. — Сьюзен объяснила леди Райс в аптеке. — Наши отношения оказались губительными. Двум художникам трудно ужиться под одной крышей, а теперь, когда Национальный отверг пьесу, Ламберт стал невозможен. Ревнивым собственником. Он даже попытался меня задушить, совсем как Хамфри. Схватил за горло и сжимал, сжимал. Видимо, моя судьба связываться с психами. Если Розамунда способна ужиться с Ламбертом, то на здоровье; она его жена, и она вполне его заслуживает. Вообще Розамунде следовало бы вести себя более ответственно. Кстати, Клайв поселился у меня. Устроил в кабинете Ламберта свою приемную. Естественно, он просто жилец. И только пока не начались всякие обвинения. Я рада, что теперь не одна в Железнодорожном коттедже, особенно по ночам. Иногда у меня такое чувство, что там водятся привидения. Но, пожалуй, я просто слишком впечатлительная художественная натура!
— Пожалуй, — сказала леди Райс.
— Это там Натали? — спросила Сьюзен, упираясь костлявой рукой в руку леди Райс так, что леди Райс посмотрела и сказала:
— Нет. Просто похожая на нее женщина.
— Мне все время чудится, будто я вижу Натали, — сказала Сьюзен. — Не то чтобы мне хотелось ее увидеть. Она только притворялась моей подругой. Какой скандал она устроила бедному Клайву. Людям во всем чудится секс. В том, что Клайв поселился в Железнодорожном коттедже, ничего сексуального нет. От души надеюсь, что все это поймут. Ты ведь объяснишь им?
— Разумеется, — сказала леди Райс.
Клайв, думала она, вверх-вниз, вверх-вниз, словно плунжер, всю ночь напролет, заставляя исчезнуть привидения, заставляя исчезнуть Натали, его жену.
(15) Званый обедЛеди Райс была так занята! И радовалась этому. Чем больше она была занята, тем слабее становились голоса. Травмы и безделье словно бы расшевеливали их. Вентура леди Коуорт повредила спину — упала с лошади, — и хотя говорят, что пьяный в стельку всадник расслабляется и подстраховывается от переломов и ушибов, она тем не менее еле двигалась. Даже умывалась с трудом, что не помешало ей потребовать, чтобы ее посадили на лошадь, а затем и поскакать за сворой.
— Трахаться я не могу, — Вентура сказала леди Райс, — но хотя бы могу еще скакать за лисицей. А если говорить о твоем свекре, это я всегда предпочитала.
Лорд Коуорт расстроился и опять принялся стучать по своим зубам, по тем, которые еще сохранились, а это были почти только задние, так что ему приходилось открывать рот пошире. Какая гадость!
