Генеральные штаты собрались в Париже в конце октября. Ла Рошпозе с помощью Дювержье провел успешную кампанию по выбору дю Плесси представителем от духовенства провинции Пуату. От первого сословия — духовенства — было избрано 140 депутатов, в том числе пять кардиналов, семь архиепископов и сорок семь епископов. Дворянство было представлено 132 депутатами, а третье сословие — 192, из которых около трети на самом деле были дворянами, а многие из остальных владели сеньориями. Простое крестьянство фактически не было представлено вообще.
Давление со всех сторон на Ришелье будет только возрастать, но отныне и впредь он не проявит никаких признаков сомнения в том, что его религиозный долг поддерживать короля полностью согласуется со стремлением к личному обогащению, признанию, власти и высокому положению в обществе. Он был твердо уверен, что поддержка короля, не просто земного монарха, но полубожественного властителя, является его религиозным долгом, и именно преданность королю открыла для него путь к огромному богатству и неограниченной политической власти. Но его слова и поступки после 1615 г. явственно свидетельствуют о том, что стремление к власти и богатству вряд ли были более сильным мотивом, чем взятый на себя долг. Его отцу удавалось довольно хорошо сочетать верность долгу с образом действий, который, если бы не помешала внезапная смерть, привел бы его к власти и богатству.
Позже дю Плесси пренебрежительно охарактеризует Генеральные штаты как простую популистскую ширму, за которой скрываются заранее принятые решения элиты. Возможно, сходные мысли посещали его и в 1614 г., однако это не означало, что штаты нельзя было использовать с выгодой для себя. Это была возможность доказать собственную полезность высшему духовенству, которое составляло большинство среди представителей первого сословия, — кардиналам и старшим епископам.[70] Дю Плесси, избранный для произнесения вступительной речи, был одним из многих епископов, которые вели переговоры от имени духовенства с представителями двух других сословий, но его дипломатические задачи ограничивались незначительными делами, не включали в себя участие в придворных дискуссиях и не привлекли внимания иностранных или французских комментаторов.
15 января 1615 г., во время работы штатов, в Париже был подписан брачный контракт между братом дю Плесси — Анри — и Маргаритой Гюйо. Судя по тому факту, что со стороны Анри было только двое подписавшихся — дю Плесси и Рене де Виньеро, — положение Анри при дворе по-прежнему оставалось слишком скромным, чтобы он мог оказать брату существенную помощь в достижении его целей, но дю Плесси уже нашел ту благоприятную возможность, которую искал. Несомненно, благодаря тому, что в публичных выступлениях он оставался бескомпромиссным в таких вопросах, как королевский и папский суверенитет или взимание налогов с владельцев должностей, а также потому, что он считался persona grata при дворе и у наиболее уважаемых представителей высшего духовенства — Сурди и дю Перрона, — дю Плесси смог добиться того, что ему поручили прочесть заключительную речь и представить петиции от лица духовенства на закрытии Генеральных штатов 23 февраля 1615 г.[71]
Его речь, основанная на уже обсуждавшихся мнениях и аргументах обеих сторон, а также на зафиксированном письменно замечании дю Перрона на предшествовавших дебатах, длилась более часа, однако в ней не прозвучало никаких оригинальных идей. Это подтверждает, что дю Плесси стремился не к переменам, а лишь к определенному признанию его собственных способностей. Наиболее важные его тезисы касались выполнения декретов Тридентского собора во Франции.[72] Он оспаривал мнение сторонников галликанства о том, что на высшие светские должности во Франции не следует назначать лиц духовного звания, подверженных сильному влиянию Рима, и восхвалял королеву-мать, призывая к восстановлению католической религии в Беарне, родной провинции Генриха IV. Он также выразил одобрение матримониальных соглашений, заключенных с испанским королевским домом, в соответствии с которыми Людовик XIII должен был жениться на испанской инфанте Анне Австрийской, а старшая из его младших сестер Елизавета — выйти замуж не за принца Пьемонтского, как планировалось ранее, а за старшего сына короля Испании, которому со временем предстояло стать Филиппом IV Испанским.
Принцы довольно наивно, но не совсем безосновательно, надеялись, что штаты восстанут против Марии Медичи и ее итальянского фаворита и выскажутся в пользу старой модели собрания нотаблей. У них не было общего понимания того, насколько одиозными стали для новой буржуазии феодальные общественные механизмы, и они не осознавали, что сами провоцируют возникновение такой модели центральной власти, которая приведет Францию к установлению абсолютной монархии почти на два столетия.
24 марта 1615 г. был зачитан ответ короны на петиции трех сословий. В нем было объявлено об отмене продажи и наследования должностей, а также droits annuels — пошлины, которую ежегодно должны были платить владельцы должностей и которая, по оценкам, позволяла собрать полтора миллиона ливров. Это вызвало негодование независимых судов, поскольку они зависели от стабильности института владения должностями и от их денежной стоимости. Предполагалось уменьшить количество пенсионов, которые вели Францию к разорению, и образовать новую судебную палату для сбора сведений о налоговых контрактах и контроля над ними. Но для того чтобы успокоить общество, этого было недостаточно. Высшее дворянство, за исключением Гиза, что весьма примечательно, разъехалось только для того, чтобы начать строить заговоры против Марии Медичи.[73]
